Максим Толстой - Авеню 14. Саммердейл

– КАКОГО ХРЕНА ДЖОННИ?! – заорал Джек и бросился на меня с кулаками, но Гейси схватил его и удержал. Я никогда не видел Джека таким агрессивным.

– Гейси, отпусти меня! Отпусти! – Джек явно был настроен воинственно.

– Ему и так досталось, Джек. Пускай придёт в себя. – голос Гейси был очень спокойным, словно он разговаривал с расстроенным подростком.

Ко мне подбежала Кэтрин. Она вытирала моё лицо влажным полотенцем. Её руки тряслись, она всхлипывала и не говорила ни слова. Должно быть, я был в крови. Я посмотрел ей в глаза. Её прекрасные голубые глаза были красными от слёз и бессонницы. В этот момент мне было невероятно жаль её. В этот момент я любил её настолько сильно, как не любил никогда. Я чувствовал себя раненым солдатом на руках прекрасной медсестры, которая обрабатывала мои раны. Только война, на которой я получил эти раны, была развязана мной самим.

Из гостиной доносился голос диктора. Я с трудом встал, зашёл в комнату, сделал телевизор громче и молча уставился в экран.

– После вчерашних событий в баре «Ин-Джойс» Джонни Фуз не остановился на достигнутом. Фронтмен группы «Авеню» стал виновником массовых беспорядков, в ходе которых пострадало несколько десятков человек, в том числе и представителей власти. Сейчас Джонни Фуз и остальные участники группы находятся в своём доме-студии на юге города. Мы будем следить за новостями и держать вас в курсе происходящего.

Я выключил телевизор. В комнате повисло молчание, только с улицы доносились отголоски «массовых беспорядков». Я не знал что делать, я был разбит, всё казалось очень сложным.

Дерьмово.

Заработать хорошее имя – дело непростое. Просрать хорошее имя – дело минутное. Что и произошло – я просрал своё имя. Не сказать, что оно было таким уж хорошим, но оно было.

А заодно я подпортил жизнь своим друзьям. Вот за них было особенно стыдно. Неловко.

Нет.

Не то слово.

Дерьмово.

Это подходит.

– Ну и что ты планируешь делать, Джонни? – Гейси стоял в дверях, прислонившись плечом. После всего произошедшего вид его оставался невозмутимым, как всегда. Я любил его за рассудительность, но она порой изрядно раздражала.

– Не знаю. Нужно что-то предпринять, кому-то позвонить. Я не могу ничего придумать… Нужно немного расслабиться и собраться с мыслями… – я едва слышно бормотал под нос. После слезоточивого газа было тяжело разговаривать.

Я вышел на кухню, взял сигарету и закурил. Казалось, этот день не закончится никогда. Мои друзья снова расселись на своих местах, где они и были до моего прихода. На улице смеркалось. Я даже не заметил, как много прошло времени с того момента, как я пришёл домой. Для себя я точно решил, что сегодня уже не буду ничего предпринимать. Утром голова работает лучше. Оставлю решения на завтра.

– Джонни, ты выглядишь просто ужасно. – сказала Александра.

– Благодарю, я знаю. – огрызнулся я.

– Джонни, тебе надо отдохнуть… – Кэтрин крепко сжала меня в объятиях.

– Да… Я… Простите меня, друзья… Я обещаю всё исправить… – с этими словами я вышел из кухни и побрёл в спальню.

Дерьмовый день.

Утро было не лучше. Ко всем переживаниям добавилась ужасная боль по всему телу. Полицейские неплохо прошлись по мне дубинками. Но голова работала лучше, чем вчера, поэтому у меня появилась первая разумная мысль – позвонить отцу. Он следит за новостями, я уверен. Он наверняка в курсе всей ситуации и сможет помочь. Если не делом, так советом.

Я пытался дозвониться на мобильный, но он был недоступен. Это означало, что отец на работе. Я набрал номер канцелярии.

Мой отец – уважаемый военный. Он уже не раз выручал меня из небольших передряг, благодаря своему влиянию и связям. Но сейчас он будет явно не в восторге, я уверен.

Гудки.

– Полковник Эндрю Фуз на связи. – послышался голос отца.

– Отец… – начал было я.

– Джонни… Слава Богу… – отец с облегчением выдохнул, но в миг сменил тон на более серьёзный и строгий. – Ты хотя бы понимаешь масштаб своего проступка? Разбой, порча имущества, нападение на сотрудника полиции. Джонни, сынок, ты можешь сесть. Просто угодить в тюрьму. Я, как твой отец, могу тебе помочь, но стоило бы мне хоть раз не вмешиваться, чтобы ты на своей шкуре ощутил тяжесть своих действий.

– Я понимаю отец. Я звоню тебе не для того, чтобы ты снова разгребал моё дерьмо. Я хочу, чтобы ты посоветовал мне, как разгрести его самостоятельно. – сказал я.

– Это слова взрослого человека, Джон. – сказал отец. Он ненадолго задумался и продолжил. – Я скажу так – наша жизнь – это череда событий. Все они взаимосвязаны, как лампочки в рождественской гирлянде. Когда выходит из строя одна единственная лампочка – может погаснуть вся гирлянда. Если это произойдёт – ты начинаешь проверять каждую, чтобы найти ту самую, которая дала сбой. То слабое звено в череде событий, которое не даёт тебе возможности двигаться дальше, заставляет стоять на месте и копаться в себе. Но стоит его заменить, как всё снова прекрасно работает. Все лампочки снова работают, ты понимаешь?

– Я понимаю тебя, отец. – сказал я.

– Надеюсь. – и он повесил трубку.

Его слова открыли мне глаза. Я был той самой испорченной лампочкой. Это меня стоило заменить. Я не давал гирлянде сиять и переливаться цветами. Мой эпатаж, жажда славы и внимания затмевали рассудок настолько, что я переставал себя контролировать. В сочетании с алкоголем это была ядерная смесь, благодаря которой мы и прославились. Но сейчас это была по-настоящему дурная слава.

Я задумался, какую именно лампочку нужно проверять, с чего начать.

А началась история величайшего провала моей жизни в крупнейшем баре города Саммердейл – «Ин-Джойс». Точнее говоря, это целая сеть баров и ресторанов. Поговаривают, что его владелец – спятивший миллионер, которому некуда девать деньги и он выкупает маленькие кафе, чтобы назвать своим именем. Правда это или нет – мне было наплевать. Я должен был найти владельца этого бара и извиниться.

Устно или материально.

Я надел кепку и свитер с капюшоном несмотря на то, что было только начало сентября и на улице всё ещё сохранялась летняя погода. Но в таком виде меня не узнают. Я вышел из дома практически сразу после разговора с отцом, примерно в девять часов утра. Выходил снова через заднюю дверь, стараясь не разбудить друзей и не попадаться на глаза журналистам и безумным фанатам. Все эти события начали развивать во мне паранойю и манию преследования.

Я прошёл пешком несколько кварталов, чтобы уйти подальше от эпицентра внимания и поймал такси. Водитель равнодушно спросил у меня адрес и мы поехали. Из радиоприёмника звучала приятная музыка, кажется, это был Боб Дилан. Город за окном был тихим, каким и должен быть в воскресное утро. У меня даже сложилось ощущение некоего спокойствия. Как будто ничего не произошло. Водитель насвистывал мелодию, не задавал никаких вопросов, чему я был очень рад.