Ак-Патр Чугашвили - Тяготы быстротекущей жизни…

– Во сколько ушёл рядовой Мох?

Иващер молчал, и нервно моргал глазами.

– Повторяю вопрос. Во сколько, из казармы ушёл рядовой Мох?

– Я…я не видел…

– В котором часу он вернулся?

– Я…я не видел.

– Как не видел, дежурный по роте видел, а ты не видел? Ты вообще, где был в это время? Спал?

– Никак нет.

– Почему старший сержант Николаич видел вернувшегося Мха, а ты нет?

– Я…я не знаю…

– А Николаич где был в четыре часа?

– Где обычно.

– А где «обычно»?

– Спал. В канцелярии.

Дерибас оглушительно захохотал, Иващер стал мелко подсмеиваться за компанию, зал разразился новыми матерными воплями. Вдоволь отсмеявшись, Дерибас вытер выступившие слёзы, и отпустил Иващера взмахом руки. Повисла томительная пауза, Дерибас долго перебирал какие – то бумаги, вытягивал губы трубочкой, словно целуя кого – то, растерянный Мох озирался в поисках того, кому мог бы адресовать страстные лобзания горячий капитан. Затем, прокашлявшись, Дерибас громко проговорил – заседание закончено, информация о следующем заседании будет доведена дополнительно. Разойдись!

Вновь очутившись в камере, Мох присел на корточки, обхватил себя руками, и стал напряжённо размышлять. Обрывки разговоров всплывали в его сознании, словно чаинки со дна кружки. «…я тут покумекал, по всему выходит, что один из вас стукач… Мох, а ты о дембельском аккорде не думал?… он сказал, что ему надо срочно в городок, а потом выяснилось, что он ходил за водкой…» Письмо! В тот момент, когда Николаич его отдавал, оно было открыто! Не запечатано! Нарочито корявые буквы, огромное количество ошибок… «почитай, что о тебе душары пишут…». В дверь камеры негромко постучали.

– Мох, ты не спишь?

– А ты не ссышь со мной разговаривать, Николаич?

– А почему я должен…

– Ты же меня сдал, ты…

– Ты всё неправильно понял, я специально так построил свои показания, чтобы вызвать у Дерибаса сомнения в их правдивости, теперь он понимает, что я вру, Амфалов врёт, все врут, получается, что все свидетельские показания – враньё! Иващер сказал правду, теперь ты отмажешься…

– От убийства Шишкина – да, а от неуставных отношений нет,…а кстати, кто его убил, если не я?

– Это есть загадка, вопрос на миллион… ладно, я чего приходил – то, Хобосев у меня военник забрал, усекаешь, к чему идёт?

– Ты увольняешься? В нулёвку?

– Да! Уже скоро «вези меня извозчик, по гулкой мостовой…», ладно, курить я тебе подогнал, пожрать тоже. Держись тут. Пока.

Мох ещё немного посидел в глубокой задумчивости «…стукач тот, кто в нулёвку уволится….». В камере невыносимо воняло хлоркой. Сколько ещё дней придётся здесь провести? Мох сильно стукнул в дверь ногой – часовой, выводящего позови! Срать хочу!

Быстро, минут через двадцать, дверь открылась – выходи.

Выводящим был хитрый татарин Айрат, он что – то жевал, и ласково смотрел на Мха маслянистыми глазами.

– Чего так долго?

– Дежурный по части был с проверкой, поэтому.

Мох зашёл в туалет, посидел там для вида несколько минут, затем рывком распахнул дверь, выскочил в коридор, и ударил Айрата локтем в голову, тот ойкнул, и упал на пол, Мох побежал на часового, дух вытаращил глаза, и судорожно хватался руками за автомат, сильно ударив его ногой в грудь, Мох выскочил с гауптвахты, и рванул к воротам, он несколько раз нажал на кнопку, но звукового сигнала, свидетельствующего о том, что дверь открыта, сигнала не было. Мох поставил правую ногу на выщербленный от времени кирпич, и даже успел схватиться руками за верх стены, но сзади уже кто – то подбежал, и повис на ногах, упав со стены, Мох закрылся руками, кто – то добрый отвёл его руки в стороны, в лицо прилетел ослепляющий удар ногой, затем ещё, и ещё, до тех пор, пока свет перед глазами не стал меркнуть…

– Губари! День прошёл! Скорей бы утро, и снова в пахоту!

Дебильные, восторженные вопли из соседней камеры, разбудили Мха. Он встал с пола, на котором комфортно расположился, и тут же снова на него рухнул. Всё тело превратилось в один оголённый нерв, в который с наслаждением вгрызалось сверло бормашины. Мох ощупал руками лицо, и понял, что оно стало раза в полтора больше обычного. Голова раскалывалась от боли, было тяжело дышать, в лёгких что – то хрипело, и негромко (словно супчик в кастрюльке) побулькивало. Дембель был всё ближе и ближе…

Несколько дней прошли как в забытьи… на третий день после неудавшегося побега, привычно выплюнув сгусток крови, Мох повернулся на бок, и увидел на полу камеры небольшой кусок бумаги. Покряхтывая, он подтянул бумажку к себе, на ней печатными буквами было написано: Николаич и Родич увольняются сегодня. Собираются отмечать в гостинице. Номер 112.

Мох перекатился на другой бок, и негромко, с присвистом, завыл. Полежав минут двадцать, он вцепился зубами в вену на левом запястье, кровь оказалась густой, тёмно – красной, некоторое время, он как зачарованный рассматривал увеличивающуюся в размерах лужицу, она быстро сворачивалась и засыхала тёмными лепёшками. Мох стал стучать в дверь – часовой, я вену перегрыз, зови начкара!

– Пошёл нахуй!

– Ты чего, сесть в тюрьму хочешь? Если я ласты склею, вы все сядете… зови начкара!

Начальник караула, стройный светловолосый капитан, быстро заглянул в камеру и закрыл дверь. Через несколько минут, выводящий вытолкал Мха из камеры, и быстро посадил в УАЗик. В госпитале Мху поставили скобу, он сидел в коридоре, и в этот момент мимо прошёл фельдшер со смутно знакомым лицом.

– Эй, ты… да ты, сюда иди!

Фельдшер подошёл к нему походкой ледащего верблюда, слегка приволакивая ноги, и сипло продудел – и шиво тибе надоть?

– Быстро метнись в роту охраны…

– Ага, щазз, прям вот фсё брошу, и…

Мох неожиданно завалился на бок, и захрипел, изо рта у него густо потекла слюна. Фельдшер растерянно поглядел по сторонам, явно собираясь сбежать – эй, ты, ты щиво, сыш, (вместо слышь, у него выходило «сыш»), вставай, я ш тибя знаю…

Фельдшер присел рядом со Мхом, тот молниеносно обхватил доверчивого медика перебинтованной рукой за шею, а большим пальцем здоровой руки надавил на глазное яблоко, и жарко зашептал – имя, как твоё имя, урод?

– Гоша… Гггеогргий… отпусти мни больно…

– Слушай, Геогргий (смешное имя какое), я итак под статьёй, поэтому мне пако рабано, одним делом больше, одним меньше, я тебе глаз выдавлю, и будешь ты у нас Геогргий Косой…

– Не дави так, бббольно… я фсё сделаю… чиво надо?

– Найди ефрейтора Кота, пусть придёт сюда, срочно, понял? Не слышу?

– Понииил, отпусти…

– Повтори, чего я сказал?

– Кот, ефрейтор, сюда позвать…

– Давай, бегом! Быстро! Улетел!

Фельдшер поплёлся по коридору всё той же придурочной походкой, и ровно с такой же скоростью, что и раньше. Кот прибежал минут через пятнадцать, шумно отдуваясь, он плюхнулся на скамейку рядом со Мхом.