Борис Богданов - Простые повествовательные предложения

– Плохо, как плохо, – Центурион посмотрел назад, на цепочку следов.

– Сколько можно плутать? – недовольно спросил Семитар. – Вокруг пусто. Нет даже бродяг! Я промочил ноги. Хочешь, чтобы я заболел?

– Нам опасно встречаться с людьми.

– Кто меня узнает?! – в седом парике, с кустистыми накладными бровями Владыка походил на пожилого работягу с окраины. Мешки под глазами – они потребовали больше всего времени и грима – намекали, что хозяин любит неразбавленное вино. Одет он был в блёклую, дешёвую на вид куртку с капюшоном, мятые шерстяные брюки и грубые ботинки.

– Узнают, Семитар, – ответил центурион, – когда захотят, узнают обязательно.

– Обманываешь, центурион, – Семитар остановился. – На мобиле вышло бы быстрее и проще.

– Хорошо, Владыка, – Лапис сощурился, – ты прав. Пойдём.

Перейдя дорогу, они свернули в узкий проулок. Здесь было ещё темнее, но впереди, на параллельной улице, тускло светил фонарь. В жёлтом гало крутился снег. Сильнее запахло горелым. На углу дома, в чернильной тени, центурион крепко взял Семитара за плечо.

– Смотри, кесарь, – прошептал он.

За углом, перед перекрёстком уткнулся в баррикаду из литых алюминиевых урн, бордюрного камня и ещё какого-то мусора колёсный броневик. Он почти догорел. Зелёная когда-то, в маскировочных разводах краска, вспучилась и почернела. Кое-где она дымилась, распространяя удушливую химическую вонь. Водительский люк был распахнут, оттуда неподвижным кулём свешивался человек, тоже чёрный и обгорелый. Чуть дальше, позади броневика, стоял военный грузовик; от тентованого кузова остался гнутый каркас, в нём неопрятными кучами угадывались страшные, колючие, бесформенные силуэты.

Семитар был жёсток, но от плотного духа печёного мяса, от осознания того, что это за мясо, его затошнило.

– Они ехали за тобой, Владыка, – сдавленно сказал центурион. – Их забросали зажигалками, совсем недавно. Выбраться наружу не успел никто! Мальчишки, Владыка, простые легионеры-срочники!

– Сломаешь мне руку, центурион, – прошипел Семитар. С трудом сдерживаясь, он привалился к мокрой стене.

– Потом начал рваться боезапас, – разжав пальцы, продолжил Лапис. – Как хочется верить, что некоторых огонь сожрал уже мёртвыми!

– Это их долг, их работа, – Во рту было горько. Центурион смотрел на него остановившимися, безумными глазами.

– Это моя работа, старик! – Лапис глубоко вздохнул, – а они… были призваны защитить страну от врага. Теперь они мертвы. Кто был их враг?

Он закашлялся.

– Прости мою горячность, Владыка. Ты ещё хочешь ехать на мобиле?

Они долго шли молча. Древние улицы, чудом избежавшие переделок времён краткого бума, остались позади. Теперь вокруг были типовые жилые коробки середины прошлого века, хлипкие жестяные гаражи, неряшливые кусты с остатками листвы.

– Скажи, солдат, – нерешительно спросил Семитар, – откуда в людях столько ненависти? Ты слышишь меня?

– Не знаю, кесарь, – ответил тот после долгой паузы. – Они устали быть никем? Или мы слишком увлеклись праздниками? Возведением колизеев и боями гладиаторов? Спроси у советников, потом. Тихо! Здесь кто-то есть.

Но их уже заметили.

– Стоять, голубки! – несколько бугаёв толпились у открытых гаражных ворот, тянули пиво. От тлеющих сигарет вился сладковатый дымок.

– Не двигайся, – шепнул центурион, быстрым движением кинул что-то в рот, скривился, и вихляющей, нетвёрдой походкой отправился к молодчикам.

Под их наглыми взглядами Семитару внезапно стало дурно. Слабость ледяным приливом выплеснулась откуда-то из живота и растеклась по телу. Задрожали ноги, и он сполз в липкую дрянь возле мусорных баков. В глазах потемнело, круг зрения сузился до маленького пятачка. В нём остались лампочка, светящая из гаража, угрожающие фигуры и Лапис. Он стоял, ссутулившись и шатаясь. Издалека долетели обрывочные слова:

– Нам бы до подземки, достойные господа, до подземки, – бубнил просительно Лапис.

– Бур-бур-бур, – отвечали брезгливо, – алкаш … несёт, как с помойки… руки марать … валите оба!

Один из парней лениво выбросил руку в лицо центуриону. В этот момент Лапис подскользнулся, нога поехала, и удар прошёл вскользь, а Лапис растянулся в мокрой снежной каше. Парни засмеялись, глядя, как он ворочается, пытаясь встать.

– Уходим уже, – донеслись до Семитара его слова.

Наконец Лапис поднялся, и, кренясь набок, вернулся к Семитару.

– Молодец, Владыка, – зашептал, старательно отворачиваясь. – Подыграл мне.

От Лаписа несло сивухой и недельным перегаром, этот дух подействовал как нашатырь. Владыка ощутил, что его отпускает, и зашевелился.

– Что это? – слабым голосом спросил, пытаясь подтянуть ноги.

– Маскировка, фармация, гадость редкая, – центурион пригляделся. – Да ты правда сомлел! Сейчас…

Он вытащил из кармана и разломил надвое тонкую, завёрнутую в фольгу палочку.

– Ешь, – сунул Семитару половину, зажевал сам, – шоколад со стимулятором. Поднимайся, уходим. Не хочу шума…

Обнявшись и покачиваясь, как поздние гуляки, они дошли мимо гаражей почти до поворота, когда их догнал один из парней.

– Постой, старый! – он скинул правую руку Семитара с плеча центуриона. – Кажется, это моё…

Блеснуло золото хронометра на запястье Владыки.

– Уважаемый, – попытался тот освободиться, – это подделка…

– Папу учить!? – рыкнул бандит. – Снимай!

Семитар медлил, центурион молчал.

– Скоро там, Цыня? – окликнули парня.

– Момент, братва! – Цыня угрожающе надвинулся, схватил Семитара за волосы. – Ты, ворюга, не только часики отдашь, сапоги мне лизать будешь!

Он дёрнул Владыку на себя, … и стянул с него парик.

– А,.. – протянул, вглядываясь, – кесарь?

И тут же охнул, побледнел, начал заваливаться набок. Центурион уже тащил Семитара за собой, в смрадный, чернильный проход между гаражами. Внизу гремело и чавкало, Владыка запнулся, но устоял, удержанный стальной рукой Лаписа.

– Стоять, суки! – неслось сзади.

Проскочив два ряда гаражей, они очутились в узком кривом переулке. Наутро прохожие замесят ногами густую солёную жижу, но пока тут было почти сухо. Снег укрыл голые кусты и выщербленный асфальт. Рядом, перевёрнутый вверх днищем, лежал погнутый остов легкового мобиля и какие-то брёвна. Сильно пахло ржавчиной и мочой.

– Спрячься, – Лапис подтолкнул Семитара к брёвнам и замер, прислушиваясь. Сначала ничего не происходило. Всё обойдётся, решил Владыка, но…

– Вот они! – давешние громилы выскочили из-за поворота, и огнеплюй в руках центуриона задёргался и зашипел. Всё было кончено в пару мгновений: выстрел, смещение прицела на малый угол, выстрел, выстрел, смещение, выстрел! Потом центурион резко развернулся и дважды выстрелил назад, в проход. Там застонали.