Михаил Русанов - Лад Посадский и компания. Книга III. Дела военные

А так, «Пьяный Гоблин» у посадских на хорошем счету. Да и люди пришлые, иноземные, за удовольствие почитают провести вечер здесь. Отведать блюд разных, выпить напитков всяких. Новый выпуск «Гадюкиных ведомостей» полистать.

Чего только на страницах издания сего не найдёшь!

Топ самых популярных сплетен недели!

В коем на первом месте ныне значится обоз тайный:

Непробиваемый, или все флаги в гости к нам!

С обязательным приложением – «этикет встречи гостей дорогих».

Тень на плетень!

Украденная свинья причастна к гибели трёх цыплят.

Мутирующие пни как исчезающий вид!

Экологи бьют тревогу.

Пропавшая бочка спирта, принадлежавшая ЗАО, найдена пустой в трёх верстах к северу от Посада!

Северные соседи, кто они – спиртоеды или бочкокрады?

Выведен новый сорт «ерша». Бовусское пиво и спирт ЗАО.

Кто победит в борьбе за потребителя?

Знатоки утверждают, лучше мир, чем вражда. Водка, «полированная» пивом, – новая забава мужиков посадских.

А так же новости феминистского расследования, идущего почитай год как, под общим названием: ЖЕНЩИНА ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК.

Да кто же спорит, спросит несведущий. А ему, тут как тут, на страницах «Гадюкиных ведомостей» объяснят доходчиво, – кто виноват и что делать!

И ещё с десяток различных интервью с замечательными жителями Посада и заезжими знаменитостями!

Седобород и Комер-сан числились среди важных подписчиков, о чём «Ведомости» сообщали на первой полосе каждого номера. (Реклама, сказала Гадина, и Лад сплюнул.)

Последняя полоса была отдана исключительно совету Посадскому. Еженедельные интервью с Зубом, способные усыпить даже хундустанца, выпившего ведро кофе!

Прогноз погоды, основанный на тезисе – одна бабка сказала.

Курс разных «валют» по отношению к посадскому серебру.

Всякий читатель находил в газете что-то интересное для себя. К тому же, за кружкой пива, или стаканом франзонского красного, листать газету, – это с некоторых пор считается в «Пьяном Гоблине» признаком хорошего… вкуса!

В самом прямом смысле.

Появилась мода на совместимость самых, казалось бы, несовместимых вещей. Заказывают селёдочку, и тут же к ней, к жирной, малосоленой, просят подать «Гадюкины Ведомости»! Ну какая здесь связь?! Водку к селедке, ну, горбушку подрумяненного ржаного хлебца, или лучку маринованного, в конце то концов! Но чтоб газету…

Как бы там ни было, а стало модным, Чер-Туй забодай этих эстетов!!!

Лад «Гадюкины Ведомости» не читал. Забава жены, обернувшаяся делом прибыльным, – как же, на весь Посад одна газета, вызывала у него скепсис. Откуда слово такое?! Не иначе, как изжога!

Тем не менее, к пиву тёмному да ломтикам жёлтого сыра, подали им газету.

Поломав голову над причиной тревоги Седоборода, поделившись друг с другом недоумением, пустились друзья после кружки третьей в воспоминания. Тут к ним за столик подсели другие, охочие послушать о миссии заокеанской, снискавшей героям Посада славу дипломатов первых!

* * *

Ставлен дом Мечплуговича по всем канонам посадским – с размахом и мощью. Ворота дубовые, ограда высокая в круг дома. Ворота украшены ковкой изысканной – цветы чугунные, как живые. По утру на них роса выпадает, принимая металл кручёный за живую природу.

Говорили многие, что чудо это не иначе как ворожбой сотворённое. Да только где это видано, что бы кузнец к чародейству прибегал? Ну, разве что возле печей своих споёт песнь солнышку да земле-матери. Или кинет в тигель травы тайной, чтоб серебро засверкало как водица под солнечным лучиком. Вот и всё!

Знающие соглашались. Возле горна с металлом горячим, тягучим, ворожил Наковальня знаниями тонкостей дела кузнечного, не многим подвластного. Вкладывал иной раз в безделушку какую столько любви и души собственной, что выходила вещь та как живая.

Вот и цветы железа кованного, распустившись на воротах дубовых, летом росой покрывались. А зимой, хрусталём инея сверкая, заставляли природу с изумлением взирать – как же цветы дивные не увяли, не утратили злой осенью прелесть свою?

От дома Мечплуговича начиналась слобода кузнечная, с улицами широкими, всегда полными. Обозы, полные руды и слитков железа, делегации купцов знатных, спешащих заказы сделать, а где и поблагодарить за работу искусную. Тут же, вдоль трактов оживлённых – хлебопекарни, лавки скобяные, да баньки. И конечно – кабак, чей хозяин в бытность свою кузнец хороший, знал, чем кузнецов-молотобойцев приветить.

С трёх сторон в слободу попасть можно. Коли в гости к кузнецу какому – так от дома Мечплуговича идти надобно.

Ежели в лавки скобяные, коих и на базарах множество, так с ярмарки, что к главной площади Посада левым боком тиснулась. В слободе то кузнечной лавки побогаче будут, а цены – ниже.

Ну а если нужда к печам гонит, – посмотреть, как металл искрит, почувствовать, как жар пышет, так это от избы Седоборода с полверсты будет по дороге широкой, краюшкой леса дворами задними. О том всяк ведает.

Знала и Гадина. Недаром в кабинете у неё, в тайном ящичке огромного стола лежал сложенный в четверть лист бумаги. Мало ли бумаг хранится в ящичках деловой женщины, подумает иной. Действительно, чего там только нет. Вернее, что там только ЕСТЬ!!! Список займёт не одну страницу, потому ответим коротко – бумага бумаге рознь!

Тот лист не был обыкновенным. Неведомым чародейством – для не знающих (тьфу!!!), а для Гадины так просто ОФСЕТНОЙ печатью, была нанесена на бумагу подробная карта Посада.

Новшество сие придумал Комер-сан. Подручные его, ухлопав год времени, составили подробный список: – где какая улица, улочка, тропинка, базар, ярмарка, рынок. Где слобода чья, диаспоры какой, да склады и амбары. Да с каких сторон в Посад тракты торговые вкатывают пыль да ветер странствий дальних. А после уже, по списку, с координатами, расстояниями от колодца к колодцу, от базара к базару, карту и нарисовали.

Имелись такие же у Седоборода и Зуба, у М. Уолта, да у воеводы посадского.

Узрев лист бумаги у себя на столе, морщился Яромушка, бедова головушка.

– И зачем мне каракули сии разглядывать? Я мальцом весь Посад поперёк изведал да вдоль. Знаю, где какая кочка на дороге торчит, где какой колодец зной летний студит!

Но согласился с новшеством. Ибо намекнул ему как-то в разговоре М. Уолт, что карта такая – хорошее подспорье для стратегии умного Ярома. Нечего и говорить, Яром после так выпятил грудь, что слюна, вспенившаяся на языке при слове «стратегия», тут же и сглотнулась бравым воеводой!

– А что, мы хоть академий Ген. Штабов не заканчивали, и всё же, вон, слободой дружинной не первый год верховодим. В совете Посадском сидим. И ворогов всяких в прошлом били, и в будущем бить будем! Во как, кувыркнись Чер-Туй, и лопни! Тьфу!