Игорь Олен - Инкские войны. Incas

Влезши на тронного ягуара, Тýмпальа бросил:

– Хач, великий батаб, проясни дела.

Сев на пятки, та же вещавшая прежде личность стала вопить чувствительно, дёрнув ширму:

– О! О, Владыка Циновки! О, Хун-Ахпý и Шбаланке! Плача душой, отягчаю ведь слух твой! Слов нет изречь, сколь мерзок склоняющий небо к дольнему, дух к животному. Послан нам, – Хач, вскочив, тронул пол пальцами, – ты наполнил довольством Тумпис, место богов тринадцати всех небес! Сколь золота, серебра, шкур, меха, бобов какао, маиса текут сюда, в твоё царство! И водопады сосудов, раковин, белой соли, ярких одежд из Тумписа, что велик, коль правится Вековечным, льются на Манту, Каньари, Киту, на Боготý даже к чибчам-муискам! Но – горе! – вздумали Матерь-Море иссохнуть, Месяц погаснуть… В сардину ль киту вместиться? – Хач струил слёзы. – Горе нам! Раб Великого Тумписа – Чиму – исчезла! С южных краёв, от инков, прёт-идёт войско и уж сквернит честь Тумписа. Смердам как не радеть, Сын Глубинно-Пучинистой? И решили мы, прочитавши в очах твоих, слать послов твоих в Манту и в Киту, брать в жёны птичек, маленьких рыбок, пышных красоток. Кóхиль, великий батаб, изрёк вот что: Тумпис считает прибыль, а остальной мир – траты… У тестей возьмём подмогу! Храбрые воеводы, вздевши носилки, где ты, бог, изваянный в лазурит, воссядешь, грозностью взоров твоих инков сгубят! Вот что надумав, Мыслеобильному врут батабы, имевшие получить весть Кóхиля, соглядатая у тех инков.

Хач замолчал.

Левый мальчик, поковыряв в носу (правый занят был то наматываньем, то разматываньем кос девицы на свой кулак), бросил:

– Танцы будем смотреть, мучить кого-нибудь.

– Слушать Владыку Циновки и содрогаться, что не сейчас исполнить, и удивляться силе терпения халач-виника халач-виников 22 22 Халач-виник – правитель, царь (майя). ! – Хач досказывал. – На плотах – завтра же! – плывут сваты. Стройные пальмы, прознав, сколь вышнее их, ничтожных, алчет, вспыхнут в любви к богу грозному! Страшно мне докучать Извечному, но взгляни на зловредных, скотоподобных рабов твоих, на сульáна!

Воины ввели голых лохматых и повалили их перед ширмой. Великий батаб вздел руки.

– Мне ль убить себя, чтоб не видеть мучений, тронувших Распрекрасного в слитодвойственной вечной мысли?! Ведь вознестись может нынче ж, чтоб на тринадцати небесах кушать манну… Но – есмь он рядом, здесь на Циновке, подле холопов, благостно-милостив, для того чтоб нам – быть! – Хач взглянул на поверженных. – Что, ядущий навоз всех им мажет?! Чаем мы, взяв пример ваш, Тýмпалье не служить, чаем гадить тому, кто есть Тумпис и без кого Тумпис кончится?! – Зá волосы подняв одного из пленных, Хач ткнул его в шею ногтем, брызнувшей кровью окрасил других, надрéзал им животы ланцетом.

Левый смотрел, как пленные, подымаясь, вываливают кишки, и, обнявши свою половину, думал: «Правый мой брат плохой… Мы двойной бог… Погано… Я не хочу так. Я хочу – своего . Например, хочу плюнуть в них, а он трусит… Я хочу быть единственным богом – не Двуединым». Братья свалились с тронного ягуара. Правый, визжа, молотил кулаком, не глядя. Левый же левой рукой бил точно и планомерно.

Сановники, сев на пятки, били в ладоши. «Что созерцаем, верховный жрец Май?» – «Прю божественного в двух лицах, производящую смысл, Хач, великий батаб». – «Нужно ль Тумпису?» – «Есть борение, это главное». – «Немилосердный бьёт Благодушного!» – «Тýмпис устал быть менялой, пусть будет воин».

Вредного вида батаб их подслушивал усмехаясь.

«Если Немилосердный всхочет один пасти стадо, верховный жрец Май, а?» – «Долго ль он будет хлопать бичом тогда, Хач, великий батаб?»

Устав, царь поднялся и влез на трон. Правый крикнул:

– Всё, умываться, спать!

Левый сжал ему нос, сказав:

– Сказки слушать хочу, как мои предки странствовали, покоряли мир и народы.

Вредный батаб, находившийся в оппозиции к Хачу и Кóхилю за влияние на царя, начал:

– Некогда Тун, твой предок, дав богам жертвы, отбыл Матерью-Морем искать царства мощные и разумные! Сто скачков сделал Солнце, триста – но берега шли безлюдные или обжитые обезьянами.

Встретив красное устье, плыл Тун красной рекою. Вдруг полил дождь кровавый, и взгремел гром небесный; в тумане плоты увязли. Влез Тун на сейбу-небодержательницу.

Тут как тут Ицам-на, главный бог, с раздроблённым щитом и со сломанной молнией.

«Дам тебе Опахало Небесное и Небесный Букет, Трон с Циновкой, если спасёшь нас от великанов».

Сунулась голова с кита, Ицам-на полетел с ней биться.

Поймав мартышку, облив алтарь её кровью, Тун гадал по узорам лёгких. Знак был идти впредь посуху.

В знойном царстве – плантации. Их щелей ночью вышли плоскоголовые и поля орошали, утром же спрятались. Тун мочился в их щели. Плоскоголовые выскочили. Тун спросил:

«Как вас звать? чему поклоняетесь?»

«Звать пичýнси, а поклоняемся ночи. Головы плющим, чтоб пролезть в щели».

«Вы рабы Тумписа!» – объявил Тун и, взяв невольниц, тронулся дальше.

Путь вёл по чаще. Люд, живший в дуплах, лазавший по деревьям, Туна пленил, чтобы кирками из алмаза делал им дупла. Тун разбросал жучков-древоедов, чаща упала. Народ дупел полз по земле в слезах и рыдал.

«Как звать? чему поклоняетесь?» – Тун спросил.

«Пáсау, поклоняемся чаще».

«Вы рабы Тумписа!» – объявил Тун и, взяв алмазные кирки, тронулся дальше.

Так дошли до страны, где слепые разбрасывали смарагды, плача, ибо смарагды их ослепляли.

«Как звать? чему поклоняетесь?» – Тун спросил.

«Мáнта мы, наш бог Смарагд».

«Дам зрение, будете рабы Тумписа?»

«Будем!»

«Ваш бог слепит вас в ярости, что раздет. Оденьте его, хоть грязью».

Манта так сделали – и прозрели.

Тун, взяв большой смарагд, шёл дальше. Долго шёл.

Встретил город мужчин в пустыне.

«Как звать, чему поклоняетесь?» – Тун спросил.

«Ничему и никак. Знай, были к нам великаны, отняли женщин, нас пожирают, чтобы достало сил одолеть богов».

Задрожала Земля, пришедшие великаны съели мужчин. Тумписцев не заметили, так как Тун в них сверкал смарагдом. Вдруг великаны, схватив мечи, убежали.

Тут грохнул гром, хлестнул ливень. Грозный Ах Пуч 23 23 Бог Смерти у майя и тумписцев. великана вбил в горы, сделав вулканом с именем Котопахи. Сто великанов Бакаб 24 24 Бог Дождя у майя и тумписцев. расшиб вдребезги, превратив в острова. Великаны пленили сестру богов Иш Чел-Радугу, и рыдала богиня, когда возлегла с великаном и родила великанов. И её заперли под скалой, в колодце.

Тун с людьми шли пять лун к великанам. Тун предложил им:

«Будем рыть вам колодцы, вот вам невольницы. После вы нас сожрёте».

И великаны плясали в радости.

Тун нашёл место, смоченное земной слезой: Земля плакала от тех плясок! Тумписцы кирками из алмаза выбили щели, чтобы поболее натекло земных слёз, и, облив алтарь человечьей кровью, воззвали к Солнцу.