Игорь Олен - Инкские войны. Incas

Забрезжило, когда встретились путник, шедший из-за холмов, с портшезом. Оба – слезший на землю инка с большой головой и путник – взяли курс к башням.

– Ну, Рока-кáнут, как верят мýсу?

– В птиц и зверей, в чащи, в реки, о, Тýмай Инка.

– Дикие! – было сказано. – Как все прочие племена, сколь ни есть их! Варвары, ищущие суть веры в мире гниения и разложения и, подобно навозным гадам, роющие во мраке, тогда как над ними Солнце!

– Я славил Солнце, – начал вдруг Рока-кáнут. – После похода я изменился. В душных сырых лесах земель мýсу богом становится необычное. В редкость там ткань – поклоняются клочку ткани. Там наводнения, и поэтому бог – река. Там не чтят Солнце, инка, мýсу не видят в Нём редкостного и властного. Солнце им – ничего.

Инка вскинул бровь.

– И я понял, – вёл Рока-кáнут, – Солнце лишь вещь, как и всё прочее. Я хочу знать творца всего. Знать хочу, отчего кто-то беден, а кто-то славен, и отчего все разят друг друга, и почему изо всех слов главные говорит лишь Набольший Господин наш.

Инка, сев в каменное, в росах, кресло, вместил темя в выемку в камне спинки. Солнце взошёл меж маленьких башен, чуть тронув левые, вот что видел он.

– Через пять дней срок праздника, – произнёс Тýмай Инка (он был астролог). – Откуда?

– Волен от службы, хожу везде, говорю о войне в землях чунчу и мýсу.

– Это нельзя, Рока-кáнут! Участь твоя будет горькой, – вернулся к портшезу инка. – Помню, ты спас меня. Я послал тебя в школу, ты учил мудрость счёта, позже – и на войну, чтоб ты, бывший раб, жил лучше. Но, вижу, ты, еретик. Ты дерзостно говоришь со мной, богохульствуешь, и к тому ж много думаешь. У нас есть кому думать. Ты, знаток счёта, будь при своём счётном деле… В общем, одумайся и воспользуйся своим даром, как и моим к тебе отношеньем.

Носильщики ушагали.

День спустя, на рассвете, туман, курясь, открывал подле башен жрецов за обрядом. Солнце был встречен гимном.

В Куско глашатаи объявили:

– Тýпак Йупанки, Набольший Господин, Сын Солнца, Ясный День подданных! Мы Заступник и Благодетель, владыка над Четырьмя Краями! Мы, бог, велим, в честь Солнца три дня до праздника пить воду и есть лишь травы, жён избегать, огней не палить, поститься!

Империя погрузилась в тьму… Кроме трёх мест.

Ревёт в горах Урубамба. Между высот над городом – площадь с дворцами. Светит луна, в клиновидные окна разносятся звуки флейт; возгласы; бегают взад-вперёд слуги. По коридорам вповалку пьяные… А вот зал под соломенной кровлей с грубыми стенами. Все орут. На циновках – ссор, грязь, объедки. Чад, дым светильников тащатся сквозняками. На золоте в виде трона – муж лет седых. Он дремлет. Уши все в золоте, блёклая бахрома на лбу. По обрюзглой щеке к подбородку слеза течёт… падает в грязный подол.

Товарищи умолкают, и поднимается хищноликий курака с чашей в руке.

– Ольáнтай Инка, выпей! Мы твои слуги. Вот большой темник, любимец твой Пики-Чаки ( под золотым табуретом дремал мужчина ). Спит он, наперсник твой; его дед – гуанако. Вот Рау-Áнка, верховный жрец ( глядя перед собой, стыл старец ). Знает он язык звёзд, мудрость его бездонна; предок его – сам Солнце. Вот вождь Марýти ( щёголь лет тридцати стукнул себя кулаком в грудь ). Главный он крепостей; прадед его – удав. Вот Чара-Пума ( близ говорившего великан в шкуре пил из кувшина ). Свиреп он, как пума, полог над Урубамбой! Дикие перед ним – как кролики; предки его все пумы. Я – управитель Орку-Варанка. Мы, как разбили мы Пача Кýтека, поручил ты мне управлять страной Áнти, коей владеешь, а прародитель мой – ягуар. Другие вожди твои здесь. Нас много! Ты всех сильней. Ты – Набольший Господин!

– Пью с тобой, Орку… – Выпив, Ольáнтай велел петь певице. Все вожди сникли, а Пики-Чаки, едва началась мелодия, поднял голову.

Ольáнтай встал, шагнув от Пики-Чаки, который его удерживал за сандалию.

– Все вы! Марути! Орку-Варанка! – крикнул он. – Пусть придут ко мне áнти! Ядом пусть обольют гнев стрел! На Куско!! Сожжём его и повергнем! О, Коси-Кóйльур 11 11 Возлюбленная Ольантая, дочь Пача Кутека, который, прознав о её связи с полководцем, не относящимся к роду инков, бросил её в подземелье; Ольантая же прогнал. , найду тебя, мёртвую иль живую!

Страшен был взгляд его, рост велик. Вожди съёжились, а Марути и управитель пали к стопам его, чтоб сдержать. Скован, как пик подножием, постоял Инка – и опустился на золотой табурет без сил.

Военачальники разошлись.

– Инка! – воскликнул старец, названный Рау-Áнка, глядя перед собой в стену. – Много лет минуло, как покрыл я твоё чело красною бахромой в честь Солнца. И стал ты инка. Не возвеличился ты, однако, в битвах, ни в делах государства. Нет у тебя наследника, нет династии, нет страны: ты царь верхней излучины Урубамбы. Необразованны твои слуги, дерзки. Войско твоё – всё вольница. Ты пастух вольных пум, лис из сказки, царствовавший над птицами.

– Смолкни! – щерился Орку-Варáнка.

– Знай, – старец поднялся, – надо взять Куско, восстановить обряды. Солнце, не пьющий кровь человеков, не подпирает миропорядок. Часты землетрясения, рушащие поля и горы. Ливни губят посевы. Мор истребляет люд. Полувек назад Пача Кýтек, раб, недостойный быть инкой, сел с твоей помощью на престол. С тех пор инки служат не Солнцу, отцу их, но семени Пача Кýтека. Должно тебе возвратить власть инкам! Шли послов в Паукар-тáмпу людям наместника Титу Йáвара, старшего айльу-панака, вступи в союз. Он рода старого, а не древнего, но пусть служит нам. Ты и он – господа Востока, сил у вас много… и проси помощи у лесных племён, наберёшь войско в сто, в двести тысяч. Тогда бахвалься! – И Рау-Áнка, сверкнувши подъушным диском, сел на скамью из золота.

Жгли огни в Паукар-тáмпу, сердце Востока, – что выяснил лекарь Лоро (в реальности соглядатай Как-Бишь-Его Сына Солнца). Приметил он вспышки в горах под городом. «Выведать и возвыситься!..» – ускоряли шаг мысли. Он, пройдя лесом, спрятался, чтоб следить.

В жреческих одеяниях, с факелами, стыли у лестниц, ведущих к трём входам в скалы, инки с косицами…

Затряслась земля и светила. Лоро вцепился в куст, чтоб не шлёпнуться; инки сели на корточки. Голосом необъятно-ущельным молвила Анти 12 12 Так называли индейцы Анды. :

– Верите? Внемлите?

– Верим и внемлем!

– Я Мать всего. Творец Мира – муж мой. Он мне доброе семя дал, злое семя, вялое семя. Солнце пришёл во мне бросить семя. Я родила Четырёх и их жён. Айар-Саука, плод Творца Мира, он дал Мир жизни. А Айар-Учу, плод Творца Мира, он дал Мир смерти. А Айар-Качи, плод Творца Мира, он дал земной Мир. А Манко Кáпак был семя Солнца, он дал познание трёх Миров. О, Титу Йáвар, правнук мой! Я дала тебе предков – дай мне потомков. Я, Анти, Мать твоя!