Игорь Фарбаржевич - Зеркальный бог

Тут Передрягин воспрянул духом, и новые планы родились в его безумной голове.

«Как же я раньше-то себя не нашел!» – сокрушался он.

И тут же, не мешкая, назначил сам себя губернатором всего края. И не просто губернатором, а генерал-губернатором, так как он все-таки был военным. И переехал в губернский город, и занял губернаторский особняк в самом центре, и стал уже открыто повелевать людьми.

Теперь он стал подумывать о женитьбе. Ему давно нравилась одна особа. Только вот незадача – была она женою Прокурора. Передрягин, тем не менее, решил добиться ее благосклонности.

Для начала он отослал прокурора с проверкою в уезд. Сам же, не теряя времени, стал осыпать его жену всевозможными знаками внимания: присылал корзины с цветами, нанес несколько визитов, во время которых мало говорил, но часто бросал долгие многозначительные взгляды.

Наконец, устроил традиционный бал в своем доме и приурочил его ко дню Ангела своей замужней избранницы. Именно на балу он решил объясниться с «предметом страсти пылкой».

Он дождался момента, когда танцы были в самом разгаре. Молодые губернские чиновники под музыку носились по залу с дворянскими и купеческими девицами. Капитан предложил имениннице локоть и вывел ее в сад. Там, в беседке и должно было произойти событие, к которому он так тщательно готовился.

Передрягин с трудом встал на левое колено и надел на руку возлюбленной тонкий золотой браслет, сопровождая это действие стихами, которые специально сочинил накануне:

Он надеялся, что после этого должен был последовать поцелуй – для чего даже привстал с колена… Но прокурорша с негодованием оттолкнула стареющего губернатора, швырнув дорогой подарок в лицо.

С трудом дождавшись окончания бала, бывший отставной интендант, а ныне – губернский повелитель, решил более не церемониться с несговорчивой особой. Вновь пришла пора действовать проверенным способом: найти в адской игре картонные фигурки прокурорской четы и подчинить их судьбы своей воле.

Он искал игру Вольнора весь день и всю ночь. Обыскал старый дом, поднял на ноги слуг. Игра не нашлась… Может (но об этом не хотелось даже и думать), сам Вольнор похитил картонный город – кто знает! Так или иначе – жениться генерал-губернатору Передрягину не довелось.

С этого дня дела его пошли наперекосяк. В Петербург посыпались подметные письма от тайных и явных врагов с жалобами. Раньше, когда все делалось втемную, по волшебству – сам Передрягин был как бы ни при чем. Но теперь губернатор Передрягин отдавал конкретным людям конкретные приказания, множа тем самым количество недовольных, потому что править, как оказалось, он не умел…

Вскоре из столицы прибыл фельдъегерь с Царским Указом, чтобы доставить губернатора в столицу для отчета.

Остаток жизни он провел в казенном Желтом доме, привязанный полотенцами к ржавой больничной кровати.

Невероятная по своей таинственности история приключилась в нашем уезде.

Недалеко от города П. жил одинокий дворянин Сергей Ильич Стрешнев.

Он был очень богат, имел дорогой дом, женился.

Сразу же после свадьбы отправились они с женой в свадебное путешествие по Италии. В дорожной карете проехали вдоль всего побережья, купались в изумрудных водах двух морей – Тирренского и Средиземного, обедали в небольших тавернах, покупали на рынках жареную рыбу, медовые груши, жирные маслины и сочный виноград. А еще пили прохладное вино в веселых кабачках. Побывали в Ватикане – в галерее Борджиа, стояли у Пизанской башни и у подножия Везувия, сидели на каменных скамьях Колизея и, затаив дыхание, дивились на фрески великого Рафаэля в церкви Санта-Мария дель Пополо. Словом, путешествовали на славу!.. Но однажды утром, проснувшись в номере маленькой римской гостиницы, молодой дворянин обнаружил, что его жена исчезла… Он поднял на ноги всех карабинеров Вечного города, но юная супруга как в воду канула!.. Целых три месяца посвятил супруг поискам жены. Он был потрясен, почти что сломлен и все не мог поверить в случившееся. Однако, так ее не найдя, – убитый горем, вернулся в Россию.

С той поры жизнь для молодого дворянина, видимо, потеряла всякий смысл. Он перестал выезжать в свет, интересоваться друзьями, забросил хозяйственные дела… Имение потихоньку приходило в упадок, но он этого не замечал.

Однажды, в конце мая, заехал к нему в имение старинный друг Александр Привалов, не ведавший про беду Сергея Ильича. С трудом узнал он в полуседом бородатом человеке с потухшим взором – еще недавно молодого беспечного влюбленного. Погоревав с ним за дюжиной привезенных бутылок шампанского да выкурив несколько трубок, Александр решил встряхнуть друга и предложил Стрешневу съездить в город на открытие нового частного театра купца Афонина.

Хозяин вначале наотрез отказался ехать, но чуть захмелев, согласился и даже обрадовался такому предложению, ибо не был в городе уже давно. Он велел достать из сундука фрак. После проведенных над Сергеем Ильичом цирюльничьих манипуляций, Привалов был рад отметить, что друг его приобрел почти прежний молодцеватый вид. Поехали.

Вот проехали городскую заставу, вот экипажи остановились у городского сада, напротив которого расположилось роскошное здание нового театра. При входе – Стрешнев кинул мимолетный взгляд на богиню Талию, держащую в одной руке комическую маску, а в другой – бубен, и отметил про себя, что лицо ее кого-то напоминает. Фасад украшали статуи девяти муз размером в человеческий рост, располагавшиеся на небольших постаментах. Привалов схватил его под руку и потащил внутрь…

Не дожидаясь, пока Керубино переоденется в платье Сюзанны, Стрешнев незаметно покинул театральную ложу в тот момент, когда Александр усердно поедал глазами дочку статского советника. Получив назад от швейцара свои перчатки, трость и цилиндр, Сергей Ильич поспешно вышел на театральную лестницу. Он уже протрезвел, и память его, задремавшая на время, стала вновь мучить душу.

Заметив хозяина, кучер Харитон подъехал поближе к ступеням и даже распахнул дверцу. Стрешнев еще раз кинул взгляд на богиню комедии, и вдруг… странная мысль пронзила его. Он схватился рукой за колонну, чтобы не упасть.

– Сережа! – раздался позади голос Привалова. – Вот где ты, беглец! Ну, неужто так можно: покинуть меня да еще вначале пиесы?! – Он посмотрел на него. – Э-э-э… да тебе, братец, нехорошо!..