Сайра Вервольф - Тёмные улицы

Мелкие светлые кудряшки выбиваются из причёски, причиняя массу неудобств своей хозяйки. Ни тонны лака, ни заколки-крабы, ни выпрямление волос в парикмахерской не дают нужного результата. Устав бороться с непослушной гривой, Дельта поглубже натягивает капюшон в надежде, что хоть он спрячет волосы. Тёмно-карие вишенки глаз недовольно отражаются в зеркале. И в кого такая удалась?

Лазурь.

Лазурь не спит по ночам. Такие, как она, никогда не спят. Но нужно выглядеть живой. Ничем не отличаться от серой массы спящих людей.

Мать – проститутка. Отец – бывший наркоман и матёрый зек. Когда отпускает «зелёный змий», он насилует дочь. Странно, но мать не реагирует на слова Лазури.

– Лучше он, чем прыщавый маменькин сыночек в подворотне. Отец хоть научит что да как.

Три аборта от отца не в счёт.

Мать права. Она не просто взрослая. Человеческие восемнадцать лет маленькая капля в море по сравнению с её настоящим возрастом. Она старше матери на тысячу лет. Строчка из песни Наутилуса Помпилиуса «Она старше, чем мать. Он должен стать её мужем» – в этом контексте играет новыми цветами и гранями.

По привычке прячет крылья. Люди их не видят. Нелюдям пофиг. У них свои заботы и разборки. Какое им дело до светлого ангела с лазурными глазами?

Неправдоподобно синие волосы струятся по спине. Она никогда их не закалывает, не прячет под шапками.

– Покрасишь ты свои пакли или нет? – доносится до ушей злой голос матери. – Ходишь как старуха.

Она не покрасит. Ей нравится цвет. Он напоминает ей об облаках, белых и пушистых. О небесной синеве. И о Грае.

Ворон.

У Ворона зеркально повторяемая ситуация дома. С той лишь разницей, что он парень с чёрными птичьими крыльями своего собрата ворона по кличке Морок. И домогается до него собственная мамаша – матёрая уголовница. У них с матерью разница всего два десятка лет. Залетела по молодости и хотела отдать орущее, какающее и писающее дитятко в детский дом. Но двухкомнатная квартира, завещаемая ребёнку умирающей бабушкой, переменила ветер. Ворона оставили.

На его восемнадцатый день рождения поддатая мать посреди ночи вломилась к нему в комнату и, приставив нож к незащищённому горлу, потребовала удовлетворить её прямо на полу, чтобы его проклятая птица видела.

– Проболтаешься кому и я выпотрошу тебя как сочного поросёнка. Здесь я – власть.

С тех пор Ворон по первому требованию матери приходит к ней в спальню, предварительно заперев дверь на ключ. Ненавидит себя, задыхается от душивших его слёз, но ничего не может сделать со сложившейся ситуацией. Никто ему не поверит. Чтобы здоровый парень не мог справится с маленькой женщиной, даже бывшей уголовницей?

По ночам опухшими от слёз глазами он смотрит в звёздное небо и неистово шепчет:

– И ради этого ты посла меня на землю? Ради этого?

Но никто не отвечает. И каждый раз всё повторяется по затёртому до дыр сценарию. Спальня матери, слёзы в ванне. Но между строк остаётся то, что во время таких вот походов он отдаёт этой женщине кусочки тепла и света, чтобы хоть на короткое время она вышла из своего пьяного угара и вспомнила кем она была на небесах. Пускай его жертва и не приносит сейчас плодов, но он верит, что чудо обязательно случится. Главное – ещё немного подождать. Вода камень точит.

– Ты справишься, – утешает Лазурь во время очередной тайной встречи в кафе. – Ты сильнее, чем можешь себе представить.

– Сильный. И грязный. По уши в грехах. – Горько усмехается Ворон, одним глотком выпивая горячий кофе. И удивлённо смотрит в пустой пластмассовый стаканчик.

Занятый душевными терзаниями, он не заметил как прикончил скромный обед. Даже вкуса не почувствовал.

– Я закажу ещё. И не спорь. У меня есть деньги.

Запротестовавший было Ворон уныло повесил голову. Виноватая улыбка скользнула по губам парня.

Что не говори, а он настоящий красавец. Жгучий брюнет с чертами лица какого-нибудь сурового викинга. Высокий, с широкими плечами и узкими бёдрами. Красиво очерченные скулы. Зато губы поражали своим насыщенно алым цветом. Да ещё и глаза: выразительные, меняющие цвет от настроения, погоды или освещения. То они пронзают своей холодной синевой, то искрятся золотистыми всполохами на сером. А в минуты гнева могут полыхнуть тёмным, почти чёрным углём.

Лазурь подавит тяжёлый вздох и ободряюще сожмёт ладонь парня. Ему бы сниматься в каком-нибудь фильме или сериале с такой внешностью. Но судьба жестока и вместо этого Ворон проживает лучшие годы жизни в грязном городе. Все они завязли в невидимой паутине и не знают способа выбраться, не в силах порвать липкие путы. Может быть, это случится потом. Должно случится. Не верит она, что Создатель забыл про своих детей, не верит.

Они все друг друга знают, но притворяются чужими. Только Лазурь, наплевав на правила и приличия, встречается в кафе с Дельтой и Вороном, раз в неделю навещает Грая в психиатрической больнице.

– Да что же ты делаешь, дура бестолковая? – Змей в очередной раз вылавливает синеволосую девушку у дверей больницы и тащит за угол, подальше от чужих глаз. – Ты нас всех подставляешь под удар.

– Своих бросают в беде только трусы. Или твари. Такие как он. – кивок головы в сторону невзрачного бомжа.

Но под маской отброса общества скрывается опасное существо. В мире людей ещё не придумали название для подобной нежити. Вампиры – да, знаем. Оборотни? Играли за них в компьютерной игрушке. Драконы, эльфы, гномы? Супер! Но орки и назгулы рулят. Сто пудов, чувак! Дай пять и пошли глушить пиво в кафешку.

Змей беспомощно опускает руки. Ему нечего добавить. К тому же они оба знаю, что гнев Лазурь справедлив. Но страх быть разоблачённым сковывает мозг и лишает воли.

Грай тоже для приличия ворчит, но глаза обмануть не могут. Он чертовски рад, что в этом богами забытом месте хоть кто-то помнит и любит его. Впрочем, как и он.