Василий Карасев - Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези

Игра Аты была непонятна, но мне стало любопытно: а что же дальше? Да и поторопился я, пожалуй, с выводами – почему это она не в моем вкусе? Немного сноб, сразу видно. Немного язва, ишь как она о портрете Клеммы. Мыслит прямолинейно, могла бы и раньше догадаться о том, что не тот корабль ищет. Но умна, красива….впрочем, хватит об этом! Клементина все равно лучше! Хотя…

Однажды я перевозил одного психа… то есть прошу прощения, психолога. Жуткий пьяница! И таким даром убеждения обладает! Короче говоря, мы пропьянствовали с ним целую неделю, а потом дня два «Симпатяга» отпаивал нас какими-то горькими отварами. Но суть не в этом. Псих… вспомнил! Его Васей звали!.. рассказал мне о том, что проводил эксперименты, пытаясь раскрыть тайну взаимной симпатии. И эти эксперименты показали, что наша собственная внешность и есть ключ к любви с первого взгляда. Он собрал кучу народу, посадил их перед пьютерами и заставил оценивать портреты по степени симпатичности. Эти бедняги даже не подозревали, что среди изображений есть и их собственные, только обработанные пьютером и измененные на противоположный пол. Выяснилось, что женскую или мужскую версию своего лица никто не узнает, однако именно они оказались для всех наиболее привлекательными. А я подумал: может быть, люди всегда об этом знали? Подсознательно. Недаром ведь говорят, что мы ищем в жизни свою половинку. Правда, находим черт знает что, ответил мне тогда Вася. Но я с ним все—таки не согласен…

А теперь мне на мгновение показалось, что Ата чем-то неуловима похожа на меня.

– Мы – дети чужого мира, – рассказывала она, – того самого, куда хотят вернуть нас пираты. Когда-то давно нам удалось сбежать. Тебе удалось! А меня ты захватил за компанию. Хотя ладно, не буду кривить душой, ты меня спас. Все что я знаю о тебе – с твоих же слов, так что не обессудь. Мир этот практически не исследован, хотя ты рассказывал удивительные вещи. Я и до сих пор в них не верю. Но родился ты на планете Земля. Долгое время мы жили в одном городе, но не были знакомы. Я работала журналистом в газете. Весьма желтая газетенка, нужно прямо сказать.

– А что у вас газеты по цвету различают? – удивился я.– И чем желтая хуже, скажем, зеленой?

– Это просто выражение такое, – улыбнулась Ата. Она так мило улыбается, оказывается!

– То есть на самом деле она не желтая?

– На самом деле это не важно! Желтая, значит, публикует разные слухи и сплетни, частенько выдуманные самими журналистами.

– В этом мире так ценятся фантазии? – заинтересовался Симпатяга. – Умение оценить чужую идею есть признак высокоразвитой цивилизации!

– Да какие там идеи! Какие фантазии! Кто с кем переспал, кто кого кинул – вот и все фантазии!

– Ты на первую тему писала или на вторую? – не удержался я от шпильки.

– Я писала на третью! – отрезала Ата.– О загадочных и необъяснимых явлениях. Переселение душ, концы света…

– Стоп! Подожди! Ничего не понимаю, – прервал я нашу гостью, – в каком смысле концы света? Свет бесконечен!

– Свет – это синоним мира, Вселенной.

– Ваши люди любят читать об окраинах своей Вселенной? – опять вклинился в беседу Симпатяга.

– Звезды мои, – тяжело вздохнула Ата, – как же тяжело с вами! Конец света… то есть мира – это когда случается какая-то катастрофа и мир рушится! Ничего не остается от этого паршивого мира!

– А почему во множественном числе? – не отставал Симпатяга, – это периодическое явление?

– Да нет. Это вообще не явление! Просто люди любят пугаться: фильмы ужасов, криминальная хроника, чуть ли не каждый год – новое предсказание конца света.

– Ты хочешь сказать, что я родился в мире, где люди сидят и смотрят, как кто-то их пугает с экрана пьютера?! – возмутился я, – вообще-то до сих пор я считал себя абсолютно нормальным!

– И зря! И вообще… ты хочешь про свою жизнь слушать или будешь мне мешать своими дурацкими вопросами?!!

«А когда она не улыбается, а злится, то тоже ничего» – неожиданно подумал я, а вслух сказал:

– Я молчу, Ата, молчу! Я просто немой придаток собственных ушей!

– Так вот, я как раз написала очередную статейку про летающие тарелки, – она подозрительно посмотрела на меня, но я лишь пожал плечами: ну, подумаешь, посуда у них летает, обычное дело! – и забежала к знакомому астроному уточнить пару терминов.

Ата неожиданно покраснела, а я ухмыльнулся: пара терминов вряд ли относилась к области астрономии. Но промолчал.

– А он меня буквально с порога начал грузить какой-то новой теорией. Мол, представляешь: оказывается, приливы на Земле вызываются не Луной, а Марсом! Всю жизнь вызывались Луной, а теперь Марсом!

Я открыл было рот, но Ата меня опередила:

– Поняла—поняла! Ты не знаком с этими названиями!

– Ничего ты не поняла, – ответил я, – просто есть охота! И хотя мой корабль не в состоянии предложить нам изысканных блюд, у меня есть немного консервов. Хочешь салат из тефлонского педжикакля? Тогда пошли на кухню, я буду готовить, а ты рассказывать про свои приливы!

Еще в те времена, когда телефоны становились все меньше, а телевизоры все больше, разработчики массовых технологий столкнулись со странной проблемой: предугадать судьбу новинок стало практически невозможно. Почему в одном случае люди потрясающе консервативны, а в другом – наоборот? Началось все с того, что пьютеры вытеснили всю бытовую технику. Они научились разговаривать, готовить еду, стирать белье, принимать ТВ—каналы, водить наземные мобили и выполнять массу других повседневных дел. Но люди и здесь проявляли удивительную парадоксальность: бумажные газеты вымерли, уступив место новостным сайтам пьютеров, а вот толстые красочные журналы выжили и вполне неплохо себя чувствовали.

А знаменитая «Война очков и линз», вошедшая во все учебники экономики! К середине нынешнего века очки как товар практически не покупались, вытесняемые с одной стороны менее громоздкими и заметными линзами, а с другой успехами медицины, научившейся лечить большинство глазных заболеваний. Жалкие остатки бизнеса держались исключительно на солнцезащитных очках, когда производители – скорее от отчаяния, чем в результате каких—либо маркетинговых исследований – вмонтировали в них миниатюрный фотоаппарат, автоматический делающий снимки через каждые тридцать секунд. И фотоочки имели оглушительный успех! Производители линз стали нести колоссальные убытки. Не то чтобы запустить в производство фотографирующие линзы было совсем невозможно, но очень уж дорого! Да и не слишком удобно. Подкупленная пресса обрушила на обывателя массу статей – от совершенно желтых до строго научных – в которых расписывала опасные последствия ношения фотоочков, но вся эта массированная атака не принесла никаких результатов: очки по—прежнему раскупались. Тогда на рынок срочно были выброшены линзы, одновременно служившие приборами ночного видения. Эта новинка тоже вошла в моду, на нее даже стали поступать крупные госзаказы от различных силовых структур. Но и производители очков не дремали: они просто—напросто сделали тоже самое! И фотоочки стали «видеть» в темноте не хуже линз. Более того, за бешеные деньги были наняты лучшие дизайнеры пяти самых крупных планетных систем, и разнообразие очковых фасонов достигло невероятного размаха!