Александр Барышников - Penitus. Фантастическое путешествие в Плутонию

Великий Куст в третий раз протер глаза, округлил их до правильной сферической формы и ошарашенно выдохнул: – Птеродактиль, ё-оо!

Мужика в развевающейся на ветру простынке он, похоже, еще не разглядел.

– Отвечай, когда спрашивают: человек в нормальном состоянии может видеть птеродактиля? – повторил я свой вопрос. Кустило беспомощно поморгал ресницами, удивленно вскинул редкие брови, (ага, увидел!), после чего облегченно вздохнул и улыбнулся.

– Кино, – сказал он радостно. – Наверно, Спилберг. Смотрел «Парк юрского периода»? Неплохая работа, мне понравилось.

– А я думал, что там компьютерная графика…

Свист крыльев становился все громче. Вот тень птеродактиля на мгновенье загородила от нас красное солнце, после этого крылатый дракон заложил крутой вираж, лихо развернулся, еще раз закрыл светило и стал удаляться в ту сторону, откуда прилетел.

– Все правильно, – подтвердил командор. – Но техника не стоит на месте. То, что вчера делалось на компьютере, сегодня можно сотворить так, как мы только что видели. Сильное зрелище, не правда ли?

– Так-то оно так, – согласился я. – А где режиссер, где оператор?

– Может быть, пока только реквизит испытывают, – предположил Кустик. – Кстати, ты заметил, что мужчина был в древнегреческом костюме? Это, несомненно, актер, – такое сейчас не носят.

– Я заметил, что мужчина был в древнегреческом костюме. А ты, кстати, заметил, что Древняя Греция и птеродактили – это совершенно разные исторические периоды?

– Все зависит от сценария…

Мы долго еще обсуждали увиденное, а тем временем наш аппарат, влекомый мощным течением, безостановочно двигался в сторону неизвестного нам берега.

Иногда мне кажется, что Великий Куст валяет дурака: он что-то знает или о чем-то догадывается, но делает вид, что все нормально, все в порядке, все идет своим чередом. Мы довольно долго добирались до суши, успели поговорить о многих вещах, подремать на солнышке, даже искупнулись в теплом море, а солнце – красное, в пятнах, – по-прежнему в зените. Я обратил на это внимание командора, он молча пожал плечами. Я высказал беспокоившую меня мысль о глобальной катастрофе, о ядерном взрыве и его последствиях, но Великий Куст ответил, что это предположение является необоснованным – не те признаки. Можно подумать, что господин Кустенфельд не менее трех раз в неделю наблюдает картину реального ядерного взрыва…

От нехороших мыслей и тяжелых предчувствий меня отвлек тот факт, что, оказывается, к носу нашего аппарата приварено титановое колечко, а к колечку приклепана железная цепь, на каких хороший хозяин держит лютого кобеля. И когда мы, наконец, причалили, командор деловито примотал свободный конец цепи к валявшемуся на песке толстому бревну, неизвестно каким образом здесь оказавшемуся. Мы прихватили ящик с экспериментальной кулинарией и двинулись по пляжу вправо, в сторону белых строений, которые были запримечены нами задолго до высадки.

Справа плескалось ласковое море, слева шелестели листвой заросли огромных хвощей, чьи зеленые ветви начинались почти у самой земли. Между хвощами торчали тут и там папоротники, которые были похожи на деревья. Их плотная стена вздымалась на высоту трехэтажного дома – с крышей, вытяжками и антеннами… Они плотной стеной придвинулись к песчаной полоске и, похоже, давно уже пытались заполонить свободную территорию, но неустанные волны отбивали нахальные попытки, вымывали и уничтожали семена, побеги и корни. В некоторых местах заросли смыкались неплотно, и сквозь прорехи видна была зеленая равнина, довольно широкой полосой тянувшаяся между прибрежными зарослями и подножием горы. Равнина казалась пустынной, но спереди, с той стороны, куда мы направлялись, слышался какой-то шум. Он то нарастал, то стихал, а потом раздавался с новой силой. Временами казалось, что сквозь этот шум прорываются чьи-то гневные возгласы, сухие щелчки, глухие удары. Иногда сквозь зелень папоротниковых верхушек видны были далекие темные тени, которые плавно парили над тем местом, откуда исходил все более и более нараставший шум.

Вскоре стало понятно, что это птеродактили, похожие на того летающего ящера, которого мы видели над морем после своего всплытия из пучины.

– Я же говорю, что это кино, – воодушевленно сказал Кустик. – Неутомимый Стив готовит новую бомбу.

– Может быть, – осторожно согласился я.

– Ой, Леха! – радостно спохватился Великий Куст. – Вполне возможно, что он сейчас на съемочной площадке. Мы же имеем право подойти и спросить, куда это нас занесло. Значит, можно, в принципе, увидеть живого Спилберга. А если повезет, то и отхватить автограф. У тебя авторучка с собой?

– У меня авторучка, у Спилберга охрана.

– Да брось, какая охрана. Остров пустынный, туристов не видно, а местные, наверняка, насмотрелись на голливудских звезд в первые дни съемок…

Так, в болтовне и мечтаниях, мы прошли километра полтора и почти вплотную приблизились к месту событий. Пока еще ничего, кроме знакомых гигантских растений, не наблюдалось, но по шуму, доносившемуся из-за их зеленой стены, было понятно, что там идет грандиозное сражение. Продолжительность этой битвы, ее звуковая цикличность подтверждали версию командора о киносъемках – дубль первый, дубль второй… С места, где мы оказались, хорошо были видны летающие ящеры, которые все так же планировали над воюющей за кустами толпой. Оседлавшие ящеров мужички в древнеафинских простынях сбрасывали сверху какие-то шары, которые летели вниз, оставляя длинные дымные хвосты. Из тех мест, куда падали эти бомбочки антично-юрского периода, доносились несильные взрывы и яростные всплески криков и гомона большой толпы.

Наконец, кусты кончились, и поле сражения предстало перед нашими глазами. Если быть точнее, то поле сражения предстало перед нашими изумленными глазами. Примерно в ста метрах от морского побережья сошлись в смертельном бою две армии. Разглядев сражающихся, я трижды протер глаза, но виденье не исчезало. Вспомнилась зеленоватая тюря экспериментального меню, и подозрение в её, тюри, наркотичности и галлюциногенности снова невольно ворохнулось в моей душе.

Слева от нас копошилась беспорядочная толпа лишенных одежды, но покрытых густым волосом существ, похожих на первобытных питекантропов (как нам рисуют их в книжках – покатые лбы, массивные челюсти, длиннющие руки-крюки). Размахивая дубинами, швыряясь огромными камнями, питекантропы яростно нападали на тех, кто находился справа от нас. Это были рыжие, гигантского размера муравьи, основная масса которых достигала примерно моего роста, но некоторые экземпляры могли бы посмотреть сверху вниз даже на Великого Куста. В отличие от стада разъяренных гоминоидов, муравьи были разделены на красиво выстроенные отряды, которые четко подчинялись указаниям своих полководцев. Отдельно взятый членистоногий воин прикрывался крепким щитом и был вооружен копьем, мечом и кинжалом, приводимых в действие одновременно. Кроме мечников-копейщиков-кинжальщиков, в армии имелись лучники, каждый из которых натягивал сразу два лука – конечностей хватало… Дисциплинированные насекомые защищали подступы к белым постройкам, то есть, к некоему поселению, у чьей окраины такими же красивыми отрядами стояли в резерве вооруженные, в греческом одеянии, люди. Другие, также похожие на античных героев, летали на ящерах и бомбили питекантропов.