Мария Фомальгаут - Нигдерево

Он увидел меня в сумерках.

Музыка пахнет кровью.

Или кровь пахнет музыкой.

Не знаю.

Сейчас тоже сумерки.

Мелодия рвется наружу, готовая разорвать моё сердце. Нет, человек не может так играть, это уже он водит моей рукой, сильнее, сильнее, до изнеможения…

Мелькают улицы.

Кто-то падает с простреленной головой.

Знатный улов.

Чугунный рыцарь держит фонарь у входа в дом.

Клинок взмывает над чьей-то шеей.

Над…

…воспоминания наваливаются – все, разом.

Опускаю смычок – он не понимает меня, он снова сжимает смычок, терзает струны, он не поймет, никогда, никогда, никогда…

Клинок опускается.

Разрываю собственные струны, чтобы не играть – кровь хлещет по одежде, заливает плюшевые сиденья…

Он жадно слизывает кровь с клинка, тяжелые капли падают на мостовую…

– А бывало такое, чтобы вы не смогли сыграть на инструменте?

– Было… один раз.

– А что такое?

– Должно быть, модель бракованная…

– Да как они могут быть бракованные, все по заводскому стандарту сделаны! Вы на клеймо фабричное посмотрите…

– А нету там клейма.

– К-как нету?

– …а здесь, дорогие туристы, обратите внимание на мостовую перед домом. Да-да, вот перед этим домом, где чугунный рыцарь держит фонарь. Ничего не заметили? Нет? Совсем ничего?

– А вот колечко…

– Пра-а-авильно, колечко! Крохотное колечко на мостовой, его как будто обронил кто-то… это колечко местные умельцы выковали в память об одной легенде. Как гласит предание, в старину жили в городе Таймбурге люди, у которых… как бы это сказать… часть тела человеческая была, а часть – музыкальный инструмент, скрипка там или контрабас…

И совсем не в старину, думаю я, недавно это было.

Поднимаюсь над толпой туристов, над притихшим вечерним городом.

Вчера заприметил еще одного без фабричного клейма. Заприметил, тут же упустил, юркнул человечек в кафе, будто почуял, что я его вижу, а может, и правда почуял…

Будь я проклят, если сегодня его не найду…

…под фонарем…

…в сумерках…

В Таймбург я приехал на закате.

Припарковал закат у ворот, я пошел по городу. Я понятия не имел, что мне делать дальше, уж слишком запутанное мне досталось дело. Для начала я решил отправиться в городскую ратушу, сам не знаю, зачем.

– Где ратуша, не подскажете? – спросил я.

– А вон прямо и направо, – ответили мне, – её охраняет страж.

– Кто-кто? – спросил я.

– Страж, – ответили мне.

– Постойте-постойте… страж или страш? Если страж, так он охраняет ратушу, а если страш, так он страшный, я его боюсь…

Мне не ответили. Я пошел к ратуше и окликнул стража. Или страша:

– Вы страж или страш?

– Я не знаю, – ответил он.

Я вошел в ратушу – меня окутала непроглядная темнота. Она окутала меня уютным пледом, что было очень кстати после промозглой улицы, и налила мне чашку кофе.

– Входите, входите, – послышалось из темноты.

– Где вы? – спросил я.

– Я здесь.

– А кто вы? – снова спросил я.

– Я здесь, – ответил он.

Здесь оказался очень приятным господином, он признался мне, что он туман.

– Кто вы? – не понял я.

– Ну, есть вот наркоманы, токсикоманы, а я – туман.

– Понятно, – сказал я, хотя мне было совсем ничего не понятно.

Мы вышли на улицу, Здесь начал увлеченно показывать мне Таймбург.

– Вот это гдерево, – сказал он.

Гдерево оказалось очень красивым, правда, фотографироваться отказалось.

– А это вездерево, – продолжил Здесь.

Чуть погодя Здесь осторожно признался мне, что давным-давно занят поисками нигдерева, но ему еще ни разу не удавалось найти ничего подобного. Поговаривали даже, что никакого нигдерева не существует, но Здесь верит, что оно где-то есть.

– А что вас привело в наш город? – спросил Здесь.

– Очень сложное дело… Понимаете, один скворец ищет свой сквор.

– Что-что ищет? – удивился Здесь.

– Сквор.

– А что это такое?

– Не знаю.

– А… почему он ищет?

– Ну вот, смотрите… вот стоит дворец…

– …знаменитый таймбургский дворец, – кивнул Здесь.

– …и вот, вокруг дворца двор.

– …знаменитый таймбургский двор, – кивнул Здесь.

– У дворца есть двор. Значит, и у скворца должен быть сквор.

– Логично, – согласился Здесь.

И клятвенно пообещал мне, что если однажды увидит сквор, обязательно сообщит скворцу.

А потом меня забрали в полицейский участок.

Я так и не понял, за что.

– Кто вы? – спросили меня в полиции.

Я ответил:

– Совенок Савушкин.

И попросил, чтобы приглушили свет, потому что я привык жить в темноте.

– Постойте-постойте, если вы совенок, то должны быть Совушкин, а не Савушкин. А если вы Савушкин, вы должны быть савенок.

Я понял, что они правы.

– У кого вы украли фамилию? – спросил следователь.

– Я… честное слово, я не крал, я… наверное… я перепутал с кем-то фамилию.

– И где это, по-вашему, могло случиться?

– Ну… на вокзале где-нибудь… В аэропорту…

– Мы дадим объявление в газеты, – сказал следователь, – но этого будет недостаточно, вам самому придется искать фамилию…

Я понял, что расследование будет намного сложнее, чем мне казалось вначале.

– Не беспокойтесь, – шепнул мне Здесь, – я помогу вам…

– Дайте мне еще сутки.

Это я Мальгусу говорю.

А он молчит.

Вот это плохо, что молчит, лучше бы заорал, это он здорово умеет, орать, клокочет, кудахчет, квохчет, хлопает крыльями…

А тут молчит.

Откашливаюсь, повторяю:

– Дайте. Мне. Еще. Сутки.

Мальгус разворачивается, смотрит на меня сверху вниз:

– И который раз вы мне это говорите?

Меня передергивает.

– Первый.

– Ой ли?

Повторяю:

– Первый.

– Чтобы за сутки они от нас рожки да ножки оставили?

– Полгода всё нормально было, а теперь…

– …а теперь началось.

Мальгус нависает надо мной, большой, матерый, он может проглотить меня, если захочет.

– Друг мой, вы гуманист до мозга костей…

Сжимаю челюсти, ну, началось…

Молчу. Тут одно спасение, – молчать. И слушать. Ждать, пока Мальгус откипит своё, отклокочет.

Одни сутки, – повторяю я.

– Ну, найдете вы его, и что?

И то, думаю я.

Вслух не говорю.

Я увидел её вчера.

Нет, вру, позавчера.

Нет, снова вру. Не помню, когда.

Её звали… а ведь даже и не помню, как её звали, звали же как-то, вспомнить бы еще, как, молодежь имена меняет только так, утром одно, вечером другое, а может, и вовсе лишили имени за неуплату, тоже бывает…

Так что не знаю, как её звали.

Я увидел её…

…ну скажем, позапозавчера.

Стояла под фонарем, еще увидел, еще отметил, вроде знакомая, ну из тех, кого видел раза два у кого-то там в гостях, и вроде не о чем говорить, а надо подойти, окликнуть, пожелать доброго вечера…