Владимир Буров - Кастинг. Инициация Персефоны

– Жена законная-я.

– Вы меня с кем-то спутали.

– Ну, ты Электрик? – спросил Штрассе.

– Не меньше, чем Эдиссон.

– Нет, вы точно Электрик? – спросил Майор.

Они трое с трудом вычислили, куда причалил прилетевший из Амэрикэн Электрик, инкогнито, и оказалось это Берендей, а уж:

– Мы, – сказал Майор, – везде тебя обыскались – и в Метрополе, дали на чай семьдесят пять долларов, и в Балчуге Кемпински сто, хотели еще где-нибудь дать, в Пекин уж намылись, но там сказали:

– Уже несколько десятилетий, как закрыто на ремонт, а работает только небольшой Зайчик.

– Зайчик? – переспросил Штрассе.

– Я сказал Зайчик? – запутался швейцар, ну и из-за своей же ошибки, что надо было просто сказать:

– Зальчик, – тут же почти раскололся, мол, были-с, но отчалили-с из-за недостаточной престижности в Берендея, который из-за своего Невообразимого Чацкого не стареет никогда, ибо и дураков, чтобы не понимать его рождается не меньше.

– Что значит: не меньше? – спросил сурово Германн Майор.

– Ну, в том смысле, что и умные-то тоже рождаются, куда им деваться, – ответил швейцар. И как говорится:

– Не из Масонской Ложи ли он был, как муж-дворецкий Графини, убиенной нечаянно вот таким Германном с немецкими корнями из Золотого Камня с Розой. – К счастию:

– Не Люксембург. – Откуда была та, лучше даже не говорить. – Хотя, скорее всего, позже, но придется. Ибо не было бы и Ле-штрассе, Три, если бы эта Роза Люксембург и ее подруга Клара Цеткин не прислали своих сатрапов строить мост чрез пролив Лаперуза на эту самую Ле-штрассе, 3.

Они выпили, посмотрели в зеркало на стене – как раньше в ресторане Прага – и Маша Маленький понял:

– Вот мы здесь пьем, кушаем котлеты по-Киевски, заказали под Мартельчик в коробке шашлык по-Карски, примерно с голову молодого барана, а бараны-то, оказывается мы! – неожиданно рявкнул Михаил. – Я вот чуть не на коленках перед тобой ползаю, ты:

– Не Рыжий!

Все в ужасе посмотрели на Электрика.

– Как мы могли забыть, что он не рыжий? – спросил с трудом шевеля языком один из них, так как от ужаса почти проглотил салфетку, которой хотел утереть быстро выступивший изо лба пот, но положил нечаянно в рот – не понимаю.

– Скажешь, и я отдам тебе свой Карский, – сказал Ле-штрассе.

– Я подарю тебе велосипед, на котором последний раз, когда ехал мне кричали:

– Крути педали, Майор, крути педали, пока не дали, – и между прочим, не один человек, а дуплетом. – Один хотел даже применить нетабельное оружие.

– Мне хватит своего.

– Хорошо, тогда скажи просто: по-честному:

– Ты кто? – спросил Германн.

– А вы? Я имею в виду, вы не вербовщики в путешествие за НеЗнаю? Может, кто-то из вас Джеймс Кук?

– Я приехал инкогнито, – наконец вынужден был сказать репатриант, – буду снимать фильм Олигарх.

– Снимать или сниматься? – сказал Миша, – только двое Ми Склифосовский и его брат Ан Молчановский, которые недавно получили одну на двоих, но на одну треть Свою:

– Кулинарную Сеть, – где уж не будет ни Зубриков, ни котлет де Воляй, ни раковых шеек, переложенных черно-красной икрой, жульен и то вряд там можно будет найти, чтобы был он специально для вас запечен в кокотнице. Как говорится:

– Быстро можно, – но только, как кошки:

– Сначала долго мяукать придется в очереди, как раньше в Ялте быстро пообедать: очередь 400 человек. – А почему? Потому что, если есть Кулинарная Сеть, то возникает закономерный риторический вопрос:

– Зачем еще одна, Другая? – знак вопроса сотрите.

Ибо в фундамент заложена идея:

– Будет хорошо, тока не надо конкуренции.

Нереально уже потому, что и в Макдональдсе ничего хорошего не было, 80 – когда еще это было! – рублей за какую-то пушистенькую котлетку из непонятно какого пюре. Сто пятьдесят граммов Одесской колбасы, как раньше на обед – намного лучше. Из какого смысла создается эта сеть – непонятно. Ибо можно, но только:

– Принудительно. – А как? Давать гостям Этой Сети бесплатные билеты на Вишневый Сад Чехова? Хрен редьки не слаще. Такие вишни уже ког-г-да-а! надоели. Возить даже не возами, а простыми лукошками не имеет смысла. Есть, да, но только:

– Одни воспоминания.

– Нет, нет, конечно не снимать, так как третий лишний, без меня снимут, кого надо, а:

– Сниматься.

– У кого?

– Так-к…

– Вот тебе и так-ак, ибо снимать сейчас некому – все ушли в Сеть.

– Говори правду!

– И будешь есть и пить, как все: шашлык по-Карски и вот это.

– Что это? Это Наполеон, я его не люблю.

Впрочем, ладно, я вас сам сниму, – сказал Миша Маленький. – Если согласитесь сыграть Нотхауса, но талантливого, как Варлам Шаламов писателя.

– Может лучше поэта? – сказал Электрик, и потянул к себе Карского.

– Вижу, вы согласны, – сказал Миша.

– Нет еще, – сказал Электрик-Олигарх, – но я на правильном пути.

– А что у вас камень с тремя надписями появился на распутье? – участливо спросил Штрассе.

– Они считают, что не пройдут фейс-контроль, или как это у них, Электриков, это называется: кастинг-г.

– И вот вы, – приезжий кивнул на последнее высказывание Германна, – совершенно правы. Посмотрите сначала мой Кастинг.

И вынул кирпич, как говорят некоторые писатели и не семь на девять, а буквально натюрлих огромную пачку фото в формате А4. Как фотограф-оператор и писатель-самиздатель в одном лице. Можно сказать: человек из будущего:

– Что хочу – то и делаю.

– Вот из ит? Кто это делал? – рявкнул Михаил.

– Итс ми, – как говорит Мэрилин Монро.

– Всё еще говорит? – спросил Германн удивленно, – а я думал она замуж вышла.

– У нас да, при муже болтать особенно не будешь, – поддержал товарища Ле-Штрассе.

– А что он сделает, если я скажу ему всю правду: да, было и более того: много, много раз. Оставит без наследства? У меня его и так нет. Впрочем, извольте, я скажу всю правду, – Электрик отодвинул съеденного Карского прямо перед нос Штрассе, – это Скриншоты.

– Вы сами снимали, но как?!

– Новая технология, придуманная Стивеном Спилб, но я ее украл, так как знаю сошлют меня на Поселение, точнее соглашусь сам добровольно, пока не послали принудительно, а там режиссеров нет, снимать некому, операторы тоже – не из того ведомства. А здесь всё сам. – И этот Электрик-Олигарх продемонстрировал своё умение для здесь в Грибе.

– Мил человек, – ляпнул он прошмыгнувшему было мимо официанту с большим пивным, как футбольная игра для детей среднего школьного возраста, подносом зеленого цвета:

– Огромного краба и бочонок пива с золотым краном, как было раньше у Чаушеску, три, нет, четыре кружки пива, ибо.

Ибо и я, наконец, вступаю в ряды мушкетеров, хотя и не знаю пока точного, кого:

– Его преосвященства или Его величества.

Официант остановил свой стремительный бег, как Луна, заинтересовавшись незнакомым Облаком, всё записал, но не сделал никакого резюме, кроме гримасничанья, что, мол, я думаю: