Владимир Буров - Кастинг. Инициация Персефоны

Ну, а что делать, если в Библии уже две тысячи лет не могут разобраться, какова последовательность событий:

– После Воскресения Иисуса Христа, – и по этой же причине: события идут в разных временах, ибо События Воскресения – это и есть События После Воскресения.

А здесь предполагается написать всю правду. Например, что в роли Патриарших Прудов – Чистые.

– Если хотите получить ковер в ближайшее время, то, естественно, один, ибо тогда удар по шее Предыдущего должен быть таким, чтобы вызвали, как минимум скорую, а то и вообще:

– Пусть загнется и не лезет поперед батьки в это пекло, называемое в простонародии:

– О-че-ре-дь-ь-ь!

Как и говорят некоторые обладатели черно-красного пояса:

– Я всегда Адын, – остальные тока:

– Где-то рядом.

– Как?

– Как истина, бывает только: где-то рядом, но где никогда точно неизвестно, как скорость и место встречи одного электрона с другим таким же обладателем красного, или, как минимум:

– Черного пояса Дзю До.

– Я думал, оно запрещено где-то так до двухтыщ-двухтыщпервого года.

– Так, а мы когда живем? Время наслаждений уже наступило, как беспрерывное и прямолинейно-равномерное.

– Да?

– Да. Надо только уметь наслаждаться. Вот вы, как думаете, что сейчас делает Штрассе? Плачет в водостоке? Отдельно и ухаживает за Мотей тоже сам по себе? Нет, они оба выбирают сами, что им больше нравится, как Брюсу Виллису:

– То лежать в канаве, как вчерась бывши выпимши, то лететь на Альфу Центавра, чтобы было ближе к идущей на Землю опасности, в виде Черного с красными глазами астероида со встроенным дистанционным управлением.

Прибежал Стоянов с замашками товстоноговского конвейера:

– Меня возьмите-те!

– Хорошо, – сказал Миша, – запишу по старой дружбе, но так как уже поздно, только:

– Веником.

– А чё это такое, бить буду? – интуитивно улыбнулся парень, как привык:

– Просто и с большим удовольствием. – Как улыбнулся этому Товстоногову, когда заказал такой же, как у него завтрак. В том смысле, что Товстоногов заимствовал меню завтрака у него. А то всё:

– Сам, сам! – Не-ет, не сам, у меня заимствовал.

– Нет, а я тогда, что буду делать?! – изумился Мент с красным шарфом и в черной шляпе большой, а самое главное:

– С полностью открытой душой, Сирано де Бержерака.

– Надо подумать, – сказал Германн.

– Нет, я опять на подпасках не буду. Хватит.

– Может ты хочешь Скару?

– Та не, потом у метро пымают, скажут гей, чё, мне пред всеми оправдываться:

– Это когда было-то, кино давно сымали, и более того, не здесь, а в Голливуде, а там без этого вообще, далеко не улетишь, даже для борьбы с инопланетным разумом.

– Снимать будем здесь, – сказал Миша, – на натуре.

– Почему?

– Потому что на Натуре, чтобы было, как на самом деле:

– По-честному.

– Хорошо, тебя возьмем вторым составом на Лиоза, если тот, который был, долго не придет после того, как его только наполовину отправили в реанимацию.

– Где вторая иво Часть? – усомнился в подлинности события Фин, потирая, как обычно шею, в том смысле, что если вы думаете на меня – зря:

– Весь я никогда не умру – душа в финотчетах меня переживет.

И более того, я сам доктор женских дел-тел, и могу иногда и сам о себе позаботиться.

– Почему я не могу быть Дартаньяном? – решил настоять на своём, так сказать, Луначарский, как почему-то назвал Сирано де Бержерака, бывшего когда-то простым капитаном милиции – Как Все – прибежавший последним Сто. Наверное, хотел лишний раз показать:

– Да, тозе любит дела сурьезные, – но, как говорится:

– Не из нашей с Товстоноговым столовой.

– Он был лысым, – сказал Германн, – а люди такого, как у тебя – метр 190?

– 91.

– Запомню, – и символического, как у Сирано де Бержерака извилистого носа, не могут быть настоящими природными киллерами.

– Я сделаю пластическую операцию под этого, как его?

– Штирлица?

– Да какого-такого еще Штирлица, нэт.

– Под Машиниста? – спросил Миша, – не советую, так как в Голливуд таких берут, да, но только в ограниченном количестве, и более того: не больше одного Единственного. Позарез-з! – Михаил чиркнул себя ребром ладони по шее, которая – это было видно – любит выпить, как говорил Владимир Вэ:

– Хорошего вина. – Коньяк?

– Только если поднесут за хорошо понравившуюся песню.

– А так?

– А так нет, потому что Коньяк один не ходит, а только с Зеленым Змием – боксером, на чьи выступления до сих пор не могу попасть.

– Почему? – спросил Германн, – очереди большие?

– Дак, естественно.

– Под Михаила Козакова? – спросил Сто. – Бесполезно, и знаешь почему? Ты и так вылитый герой его истории:

– Покровские Ворота и Феликс Эдмундович – в одном и том же кино.

– Ну, не подходишь ты на Азазелло! – рявкнул Сто, видимо боясь, что его самого этот киллер может грохнуть – хотя и не за что, но вдруг что-нибудь такое про себя вспомнит, а я виноват?

– Тебе пойдет акустиком, – влез опять Сто.

– Для этого необходимо расширить эту роль до более внушительных размеров, ибо:

– Да, заведующий акустическими комиссиями всех московских театром, но и…

– Но и писарчуком, – не успел сказать Сто, первым был смущенный Конкистадор, или как его там называют по-русски:

– Граф Монсоро – ко мне!

– Нет, нет, это всё не по теме, а просто Берия.

– Я не понимаю, что между ними общего? – спросил сурово Германн.

– Баб любили здоровенных: чтобы и в хоре пели и кровати ломали своими – под Александра Меньшикова – телами производства Рубенса.

– Как надежные рояли известной частной фирмы.

– Может, ему уж заодно и кости здоровенные ловить в дымящемся борще? – недовольно спросил Сто.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.