Владимир Буров - Кастинг. Инициация Персефоны

– Просто лечился аутотренингом.

– Вы кто? – спросил угрюмо Германн, незаметно приглядываясь к остаткам раков из омара, и пытаясь на глаз проинтуичить: сколько пива они уже успели выпить, так сказать:

– Без нас.

– Прошу прощенья, – хотел приподняться парень, – Энддиректор Греческий.

– А голова чего не так делает на шее? – спросил Михаил тоже, в общем-то, не совсем дружелюбно.

– Подрабатывал на съемке фильма Ленин-Штрассе Три.

– Вы каскадер?

– Больше просто артист.

– Артист-финансист, – резюмировал Германн.

– Кто додумался Энддиректора пригласить на роль самоубийцы Раскольникова?

– Не знаю, но даже восхищались некоторые.

– Кто, например?

– Например? Именно, на пример, хорошо, скажу, как-то: Ан Молчановский.

– Кого вы играли? – Германн демон-стративно вынул пачку Севера, и постучал ей по дну, предлагая этим видом семисоткилометровой тайги задуматься над своей дальнейшей судьбой.

Но Энддиректор не растерялся:

– Что, в Ялту больше не закидываете, сразу на Север Дальний идут поезда? – и спел кстати под нолитые уже всем кружки золотого:

– Идут на Север стада огромные, кого ни спросишь – у Всех Указ-з! Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз.

– Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз-з.

– Ар-тист-т, – констатировал его сосед, которого, правда, пока никто не спрашивал его личного мнения.

– Дай подумаю, кого он играл у Ана Молчановского, – сказал Германн.

– Я и так уже знаю, – сказал Михаил, – шоу-мэна в Его Сети, пока гости обедали быстрыми закусками и Лососем в Газете на десерт, правда, только:

– Для Избранных.

– Я там был, – сказал Фин.

– Ну, я и говорю, уже понял, что ты за жареный гусь, но не как любил Бродский:

– В яблоках и сливах – по-американски, а чисто, как принято у русских:

– По-итальянски. – В том смысле, что:

– Ла-шато ми! Кантаре, и это мне не много, чтобы итальяно, но итальяно старо – 14—15, максимум шестнадцатый век, узе. – И как говорится:

– На те по вере-то, с росписями Леонардо и Рафаэля, с куполом, как в Сикстинской Капелле Микеланджело, вместе с его Буанаротьей.

– Он играл доктора её-его жены.

– Так ясно, доктор, значит, – сказал Германн, и покосившись на второго, такого же:

– Один метр плюс девяносто его сантиметров, – но только с еще намного более, в общем с:

– Носом, – а если, как следует загримировать, то и вышла именно та Баба Яга, которая недавно – в принципе когда, это даже пока неизвестно – спустила нашего Лиоза в канализацию. Вот, как они, времена-то:

– Пере-плелись-ссь. – Не сразу понятно, где и искать.

Как бы сказал тот же пресловутый Кант:

– Не всё то, что пишется, пишется именно для того, чтобы можно было хоть когда-нибудь разобраться.

– Это был не я, – просто ответил – кому неизвестно – кто? тоже, в общем-то пока неизвестно. Но сделать из него человека:

– Надо попробовать, – сказал Михаил М.

– Ты, э-эт-та-а, Лиозом не хочешь побыть некоторое время?

– Я? – или он, – Энд-директор показал пальцем вбок на своего визави.

– Ну, если вы уже были, зачем вам еще, пусть он попробует, ибо, как говорил режиссер фильма Некоторые любят погорячее:

– И до сорока дублей пусть делает, пока совсем не обкурится. – Но, разумеется, кто-нибудь другой, а не эта Мэрилин Монро. Хотя песню запишите, пока недокурила:

– I Wanna Be Loved by You.

Как говорил Билли Уайлдер на получении Оскара:

– Сам всё написал, сам всё снял, сам всё и спел, и кстати, так и сказал всем от чистого сердца:

– I Wanna Be Loved by You.

– Вы умеете петь – это хорошо, – сказал Германн, и добавил: – Жаль с отрезанной тран-м-ваем головой это не получится.

– Ну, почему же, я могу попробовать, – сказал этот, похоже, бывший Мент в роли Адвоката любого человека женского пола. – Но, – добавил он, – хочу сделать эни-син новенькое.

– Гамлета не хотите? – спросил Маша-Миша М.

– Могу и Гамлета, подучить языки только надо, ишшо немного. И знаете почему?

– Почему?

– По-масонски я ни бельмеса – ни хгу-хгу. Шекспирович его же ж зашифровал по самое:

– Немогу. – Толи он видит отца – толи отец его, а сказано:

– Видеть могут только покойники, люди их – нэт!

– Всё правильно, – сказал Миша, – видеть не могут, но как те спутники, которые сопровождали апостола Павла, что-то одно обязательно будут:

– Или только слышать, или только видеть, – остальные чувства у них еще не развиты, а именно:

– И видеть, и слышать одновремен-нно.

– Не знал.

– А хоть бы и знал, ничего бы не изменилось.

– Так кем вы меня возьмете, а то, знаете ли, абсолютно надоело играть бессмысленно-тупые, как свиные рожи, роли. Дайте что-нибудь для Духу.

– Сходи посмотри, – Миша толкнул Германна в плечо, – нет ли там очереди к нам, и если есть, пусть идут, как все: по запили-записи химическим карандашом на ребре ладони.

– Зачем на ребре? – спросил Мент Номер Ван.

– Иначе химических карандашей не напасешься, – рассказал Миша, – а так дал следующему по шее – номер уже на ём есть – осталось только в уме прибавить один.

– Следующий прибавляет уже два, или тоже: один?

ПОЯСНЕНИЕ К ГЛ. 11—15

В этих главах не всё может показаться понятным. Но и стихи на девяносто процентов непонятны, а их читают. Конкретно, сразу не ясно, кто какую роль играет. Поэтому пробуются разные люди. Более того, не получается сразу назвать имя артиста, который пробуется на роль, например, кнутобойца Пилата, в данном случае это сначала умерший уже Андрей Панин, а потом он отдает свою роль Борзу из фильма Павла Лун Свадьба – Семч. А сам Панин становится начальником тайной стражи.

Но! Но Прокуратор – Немой Жи – не сразу это понимает, поэтому командарма Панина называет – как и режиссер – Майором, которым был, собственно, майор милиции Борз в Свадьбе.

Так происходит потому, что действие За Сценой – тоже является Сценой, ибо в этом объяснимый смысл Евангелий:

– Действие происходит одновременно в двух временах. – И не всегда точно известно, в какой именно части оно происходит, именно потому, что и не может быть известно принципиально. Так как эти две сцены:

– Связаны между собой.

Или, например, в Гл. 13 девушка Маша, как сказано:

– По женской линии, – пробуется на роль Дуни – Персефоны, в предполагаемом конкурсе с Феклой. – Вопрос:

– Кто это? – Дальше-то, я думаю, это и так будет ясно, что сейчас для ослабления степени детективности могу сказать, что Маша по женской линии – это Мария Гол-Мир, а другая может быть – пока еще ее здесь нет – наоборот:

– Мир-Гол.

Аннушку пока что исполняет Грейс Келли, жена Ана Молчановского от него, скорее всего, в тайне.

Эта Гол не проходит кастинг у Миши Маленького на роль Дуни и остается при нем вторым режиссером, а вторая Маша – Мир, уже, скорее его пройдет.