Неонилла Вересова - Под самым небом. Часть 1. Серия «Истории Поднебесья». Книга 1

– Все так, – ответил Темный Маг, пожимая ей руку. – Помни об этом, когда дело будет касаться твоих детей. О том, что и они такие же, – легко все воспринимают, легко идут по жизни, их радует и манит неизвестность. И о том, что жизнь никогда ни одному из них не подбросит задачи, которая была бы выше их сил. И не переживай. Просто радуйся за них. Ведь каждое событие дает возможность развиваться.

– Спасибо тебе, – Осень нежно обняла Темного Мага. – Я так рада, что ты вернулся.

– И, кстати, мне уже пора уходить, – Темный Маг, все еще держа Осень за руку, направился к выходу, увлекая ее за собой. – Я уже слышу, как в моем доме постукивают весы. Нельзя заставлять ждать Время! – и, поцеловав Осень на прощание, он вышел из ее гостеприимного дома.

– Ты чудо! – крикнул он ей, обернувшись уже на ходу. – Спасибо за прекрасный праздник!

Осень долго стояла у распахнутой двери. Потом вышла в сад. Ночной воздух еще нес в себе тепло, которое теперь пойдет на убыль. Она медленно, наслаждаясь каждым шагом, пошла по дорожкам, разбрасывая листья. Заглянула за калитку отгороженной и, на первый взгляд, совсем заброшенной части сада, – краски, разлитые там когда-то детьми, практически стерлись, сквозь них уже явно проступила земля. Она пошла дальше, подошла к огромному ореху, выращенному Временем, – здесь все еще витало еле заметное золотистое сияние, а от земли исходило какое-то особенное тепло. Ей стало легко и радостно, и вовсе никакой грусти от завершения не осталось. Осень сбросила атласные бальные туфельки, и, зашелестев листьями, ощущая под ногами тепло земли и еще не совсем иссякшую сочность травы, начала танцевать. Она кружилась и кружилась в танце, а после просто упала в ворох листьев и так и лежала, вдыхая их аромат, глядя в небо, – оно было изумительно ясным, а звезды сияли так ярко, что каждое созвездие было различимо. Она чувствовала себя счастливой абсолютно в полной мере, и это чувство счастья, казалось, просто затопило ее.

Лето, затаив дыхание, любовался ее танцем, глядя через окно их спальни. Его сердце билось часто-часто. Он думал о том, как она немыслимо прекрасна. О том, что до сих пор никак не привыкнет к собственному счастью. Его переполняла любовь.

Но как бы ни зачаровывали звезды, и как бы ни кружил голову аромат листвы, ночная прохлада все же брала свое. Осень встала и, стряхнув с платья землю, улыбнулась этой уходящей осени и низко поклонилась ей. Медленно, еще раз обойдя весь сад, зашла в дом. Еще раз поклонилась осени, уже стоя на пороге дома. Неторопливо поднялась наверх, зашла в зал. Трижды хлопнула в ладони, – и остатки еды исчезли со столов, посуда тут же перелетела в кухню, вымылась и разложилась по своим местам. Пол засиял чистотой. Столы и стулья аккуратно расставились вдоль стен. Все следы Осеннего Бала исчезли из зала. Остался только расплывчатый золотой круг на потолке и аромат, напоминающий запах роз, который до сих пор так и не выветрился. Осень еще раз полюбовалась обновленным потолком, закрыла окно и, взяв единственную оставшуюся горящей свечу, пошла в детскую, – пожелать спокойной ночи, – и, собственно, уложить спать, потому что была абсолютно уверена в том, что дети до сих пор перешептываются и делятся впечатлениями от бала. Однако, к ее удивлению, они спали сладким сном. Осень осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала их и пошла в свою спальню. Раздевшись и уже окунувшись в тепло мягкого шерстяного одеяла, она мельком взглянула на часы. Те показывали полночь.

А где-то, так далеко от этого мира, но совершенно так же сладко посапывая, спали в своих постелях Катя и Ваня. Правда, сон Вани совсем не был спокойным, – ему отчего-то снились порывы холодного ветра, стук каких-то металлических чаш и странные двое, которые будто пролетели через его спальню, пройдя в окно и выйдя сквозь закрытые двери. Лиц этих двоих он так и не рассмотрел, только по смутным очертаниям догадался, что это были двое мужчин. От одного из них исходило мягкое синее свечение, а от другого – красное.

Утро следующего дня началось, как обычно. Гул и суета, – Катя и Ваня собирались в школу. Сложенные с вечера рюкзаки с книгами и тетрадками, почему-то все время попадались под ноги, и Катя с Ваней, как и каждое утро, постоянно спотыкались об них.

Мама, спеша и собираясь на работу, готовила на скорую руку завтрак, – яичницу с поджаренным хлебом и колбасками. Спешили все, кроме папы, который, как всегда, был нетороплив и абсолютно спокоен, однако при этом каким-то чудом делал все быстрее остальных. И уж его-то портфель, – большой, тяжелый, кожаный, совершенно никому не попадался даже на глаза до тех пор, пока папа, держа его в руках, не останавливался в дверях на выходе, подгоняя семейство собираться быстрее, ведь ему нужно было сначала отвезти в школу детей, потом маму на работу и лишь только потом он ехал в свой офис, а все эти места находились на довольно-таки приличном расстоянии. Школа, в которой учились Иван и Катя, была в самом центре города, музей, где работала мама, располагался в самой старой его части, практически на окраине, а папа работал в риэлтерском бюро в центре самой новой, недавно отстроенной части города, – что, в общем-то, тоже получалось практически на окраине, только на противоположной. Город, расширяясь, стремительно достраивался за счет прилегавших когда-то поселков, старенькие обветшалые дома сносили, а земли застраивали аккуратными разноцветными высотками. Дети очень любили гулять в этом самом Новом Городе, как его называли жители, – здесь все было очень красиво, – разбивались клумбы и детские площадки, аллейки и дорожки были красивыми и ровными, правда, здесь, точно так же, как и в Старом Городе, было очень легко заблудиться. В Старом Городе извилистые узкие улочки были подобны лабиринту, а здесь все было уж слишком похожим.

Итак, в это утро, как, впрочем, и обычно, папа собрался первым, и, пока мама еще накладывала макияж, а дети только еще доделывали себе бутерброды в школу, – мама решила уже начинать приучать их к самостоятельности, чтобы потом у них не возникало трудностей из-за того, что они ничего не успевают, поскольку привыкли, что все делается кем-то за них, – потому Катя с Ваней сами обязаны были делать все то, что могли в силу возраста и способностей, – уже стоял в дверях в застегнутом плаще и с неизменным портфелем в руках.

– Ну же! – подгонял он семейство каждые несколько секунд поглядывая на часы. – Собирайтесь! А то опоздаем!

В очередной раз взглянув на циферблат, стрелки которого, как ему показалось, ускорили свое движение в сравнении с обычным раза в два, – вообще-то, он частенько замечал эти парадоксальные шутки стрелок, ведь зачастую именно когда чего-то ждешь, они как будто замирают и полусонно медленно-медленно ползут по циферблату, а вот именно тогда, когда спешишь, будто бы начинают спешить с тобой наперегонки, ускоряя течение времени неимоверно, папа скользнул взглядом по потолку в коридоре. На потолке красовалась светло-кремовая клякса.