Елена Толстая - Большая нефть

— Беспокойно мне за Варьку, — поделилась она как-то с подругой. — Глеб тяжелый человек. Не скажу даже, что нехороший или еще там какой, все-таки родителей нам заменил, но тяжелый. У него собственное представление о том, что для нас с Варварой хорошо, а что — нет. Мне хотел жизнь поломать… А не встретила бы я тебя, не услышала бы вовремя добрый совет — что, до конца жизни мне гулящей считаться? Что было, то быльем поросло, новое время сейчас, и встречу я еще хорошего человека… Тут ведь главное — как сама себя считаешь, верно, Маша?

— Абсолютно, — улыбнулась Маша. Она не думала, что ее заслуга так уж велика. Вера и сама бы справилась с бедой. Но все-таки дружеская поддержка для любого человека много значит, даже для сильного и неунывающего.

— Ну так вот, а теперь, ох чует мое сердце, возьмется Глеб за Варьку. И тоже подыщет ей какое-нибудь «счастье» по собственному выбору.

— Не успеет, — сказала Маша. — Варя — правильная девушка. И цену себе знает, и постоять за себя умеет.

— Забирать ее от Глеба надо, — вздохнула Вера. — Как бы нам не опоздать.

— Ну кто ее из дома в общежитие отпустит? — отмахнулась Маша. — Да и с чего бы? В доме у Глеба никаких бандитских сходок или пьянок не происходит. Варя еще в школе доучивается. Если бы она у нас работала — тогда была бы хоть малейшая причина, а так… А если вспомнить, как «ладят» в последнее время местные с приезжими… — Она безнадежно покачала головой. — Лишний повод для конфликтов и вооруженных столкновений! Дора Семеновна ни за что на такое не пойдет.

— Ничего, — утешилась Вера, — Варька говорит, у нее с тем геологом из Москвы все серьезно. Он уже предложение ей сделал. Глеб, конечно, категорически против, но времена точно другие теперь, и Глеб над ней не властен. Выйдет замуж и уедет в Москву. Или здесь квартиру дадут. Семейным-то в первую очередь дают!

Маша вздохнула. Когда-то еще будет у нее все это «мещанское счастье»: своя квартира, своя семья, дети… Она закрыла глаза, пытаясь представить себе человека, с которым пройдет по жизни рука об руку — и сквозь трудности, и через радости. С которым вместе повесит ковер на стену, поставит хрусталь в буфет. Нарожает детей, встретит старость. Образ получался расплывчатый. Больше всего он напоминал, конечно, Андрея Ивановича Векавищева. Но потом вдруг как будто дрогнул, видоизменился и превратился в мрачного, насупленного Василия Болото. Маша тряхнула головой, отгоняя наваждение.

Вера пристально следила за подругой.

— Ты что, Маша? Мстится что-то? Жениха-гусара в зеркале увидела?

— Ох, Вера, гусара, — ответила Маша. — Давай-ка спать. А с Варей в самом деле нужно что-то решать. И в самое ближайшее время. Поговорю-ка я с Дорой Семеновной. Конфликтов с местными, конечно, следует избегать, но не ценой же Вариного счастья.

Интересно, однако, что Глеб при всем его несходстве с Машей мыслил приблизительно в том же направлении. Он видел, что младшая сестра постепенно выходит из-под его воли. Она еще приходила домой ночевать, еще худо-бедно занималась хозяйством и обстирывала себя и брата, но во всем остальном… Начала дерзить и выказывала твердую решимость выйти замуж за чужака.

— Что с того, что мне шестнадцать! — кричала Варя, кривляясь перед зеркалом. — А захочу и прибавлю себе возраст! А то вообще ребенка заимею — тогда без вопросов распишут.

— В Междуреченске и ЗАГСа-то нет, кто тебя распишет, бедовая?! — пробурчал Глеб.

А сам задумался тяжко, глубоко. С Варьки станется уехать… Она бесстыжая и изобретательная. Вера — та мягче: веселая, неунывающая, вспылит да отойдет. Варя же просто шип какой-то. Роза еще не расцвела, зато шипы во все стороны так и топорщатся. Пора бы обломать эти шипы, пора… Не то жди новой беды и нового позора.

Глеба ничуть не смущало то обстоятельство, что жених, которого он самолично избрал для старшей сестры, оказался такой сволочью. Что ж, бывает. «Издержки производства», так сказать. Варькин на Варьке женится, иначе Глеб ему переломает руки-ноги и бросит в реку. Раньше в Междуреченске не было Александра Койва, а теперь — есть. И Глеб с ним в хороших отношениях.

С Койва-то старший Царев и общался на «тему Варьки». Койва слушал внимательно, кивал. Он ведь теперь на страже интересов междуреченских.

— С геологом, говоришь, встречается? — процедил Койва, когда Царев кратко обрисовал ему свою семейную ситуацию. — Это с каким же? Которого ваши ребята зимой убить хотели, да струсили?

— Струсили? — окрысился Глеб. — Кто ж говорит, чтобы до смерти убивать? Так, поучить… Тут еще этот нефтяник прибежал. Знаешь, наверное… Он теперь за главного инженера. Ходит с красной повязкой — вроде как дружинник. Ворвался, значит, с дубиной или с доской, давай махать налево-направо, ребята и разбежались. А он к Варькиному хахалю: «Сынок, сынок… потерпи, мол, сейчас в больничку едем…» Тьфу ты. Варька орет, как оглашенная: «Убивают, убивают!» Насилу домой ее затащил. Да с нее же как с гуся вода. — Старая обида вновь захлестнула Глеба, раззадорила его сердце, он говорил не переставая. — Поплакала, косы переплела — и опять к своему ухажеру. В больнице его навещала. За ней ведь не уследишь, я же на работу еще хожу.

— А чем тебе геолог не нравится? — спокойно осведомился Койва.

Глеб сразу увидел: не для того, чтобы поддеть да поиздеваться спрашивает, а для понимания. Информацию собирает.

— Да всем он мне не нравится! — ответил Глеб. — И рожа у него противная, и шея тонкая… маменькин сынок, сразу видать! Как он Варьку содержать будет? На зарплату свою? Смешно! У самого ни кола ни двора, из Москвы-то небось за длинным рублем поехал — а здесь вкалывать надо. Что он заработает-то, без профессии, без ничего? Он наравне с работягами числится, ящики таскает да на подхвате, если чего понадобится начальству…

— Из Москвы, говоришь? — мягко переспросил Койва. — Так если из Москвы, то он еще выучится. Получит высшее образование и в начальники выйдет. А тогда зарплата у него будет — о-го-го!.. Об этом ты не думал? В будущее надо заглядывать, Глеб, в будущее!

Глеб покачал головой и высказал наконец самое сокровенное:

— Я тебе о том и толкую! Станет он начальником — и зачем ему тогда моя Варька? Она ведь совсем простая. Ни книжек толком не читает, ни учиться не хочет. Интерес у ней в жизни один — нарядиться и форсить перед парнями. Вот я тебя спрашиваю: захочет начальник с такой девушкой по-серьезному встречаться? Да ни за что! Ему другая понадобится, городская, с воспитанием. Чтобы и одежду модную носила, и разговор поддерживала всякий там… Да и скучно же ему будет с Варварой. Вот я о чем говорю. Она меня не слушает, но она дурочка. Поэтому и пришел я к тебе.

— Почему ко мне-то? — удивился Койва. Глаза у него оставались холодными, хотя голос звучал душевно. — Я что, здешний поп, чтобы чужие беды руками разводить? Что ты передо мной изливаешься?