Александр Польшин - Арт-директор

Владимир Валерьевич спокойно слушал претензии персонала, изредка играя желваками. Его сын, Игорь Владимирович, сидел рядом, в его глазах основательно закрепилась паника. Управляющая Инна что-то листала в телефоне, Сашка, расположившийся в самом конце длинного стола, не мог сдержать улыбки. Я старался выглядеть как можно более невозмутимо. Все свои выводы по поводу работы линейного персонала еще утром успел передать Владимиру Валерьевичу в письменной форме, тезисами и по факту. Чувствовал, что может пригодиться. Профилактика никогда не бывает лишней.

Пригодилось. Еще как.

– В общем, так работать невозможно, – подытожила общее мнение Настя. Это было единственное, в чем с ней даже я согласен. – Владимир Валерьевич, мы с таким человеком не сработаемся.

Владелец «Эрнесто» посмотрел на нее тяжелым взглядом и буркнул:

– И дальше что?

Настя слегка осеклась, в глазах появилось легкое недоумение. Ага, девочка, ожидала другой реакции? Может, вы здесь и дольше меня, но толку-то? Я за неделю сделал больше, чем каждый из вас за месяцы, а то и годы. Обещал же, малышка, это только начало.

– Если вы думаете, что можете этими писульками решить что-то за меня, – мрачным, тихим голосом проговорил Владимир Валерьевич, – значит, вам в моем предприятии больше нечего делать.

Все замерли. Официанты, диджеи, администраторы, даже бармены, которым все это казалось совсем безразличным. На такой вариант развития событий они точно не рассчитывали.

– Собирайте вещи, – те же тоном произнес Владимир Валерьевич. – На неделе бухгалтер вас рассчитает. Свободны.

Персонал, еще пару часов назад уверенный в собственной неприкосновенности, нерешительно стал покидать вип-зону, где проходило собрание. Сказать, что они оказались шокированы исходом, значит не сказать ничего. Мой же любимый администратор, этот корень зла, помедлила, глубоко вздохнула, собралась последовать за товарищами, как в этот момент хозяин «Эрнесто» промолвил:

– Насть, задержись. На пару слов.

Он резко встал, едва не опрокинув стол, бодро зашагал в сторону барной стойки. Настя поспешила за ним. Я поймал взгляд Сашки, мол, а нам что делать, идти или остаться, едва заметно пожал плечами. Тот покачал головой, поднялся, виновато улыбнулся:

– Мне, походу, тоже можно идти…

– Иди, – сухо сказал Игорь Владимирович.

Сашка довольно кивнул, поправил воротник рубашки, подмигнул мне и не менее бодро, чем владелец «Эрнесто», стал спускаться по лестнице в сторону выхода.

– Андрей, – произнес сын учредителя таким голосом, что я невольно поежился. – Все следующие начинания согласовывай со мной.

Я недоуменно пробормотал:

– Но ведь Владимир Валерьевич дал полный карт-бланш…

– Мне плевать! – перебил Игорь Владимирович, повысив тон. – Здесь главный я! Есть замечания по работе персонала, подходишь ко мне. Что-то не нравится, подходишь ко мне. Самодеятельностью на сцене занимайся! Вопросы?

Слегка ошеломленный, я только покачал головой. Реакция номинального директора на тот момент показалась мне более чем странной. Заведение стало работать лучше, выручки подросли, количество гостей увеличилось… Чем же он так недоволен? Ведь именно этого от меня ждали – решительных, оперативных действий.

Конечно, в тот момент я многого не знал. И такой тон стал подобно холодному душу. Уже тогда стоило задуматься. Не о том, как набить карманы деньгами. Не о том, как стать самым крутым арт-директором города. Забыть о гордости, о планах, перспективах и пораскинуть, черт возьми, мозгами. Подумать – какого хера?..

Однако я всего лишь сидел, тихо, стараясь не встречаться с взглядом взбешенного сына владельца бара. Игорь Владимирович все больше напоминал собой пословицу про чертей и омут. И того, и другого в итоге оказалось изрядно.

Вернулся учредитель, грозно зыркнул на сына, перевел взгляд на меня. Я и от него теперь ждал не самых лестных слов, но Владимир Валерьевич только облокотился на спинку стула и негромко сказал:

– Андрюш, как ты теперь понимаешь, хорошие кадры я ценю. Но и ответственность за предприятие, за казну на тебе теперь выше.

– Понимаю, – кивнул я.

– Отлично. Поэтому и поймешь, что всех уволить за раз это глупость, работать будет некому. Настя останется, вы будете вместе набирать новый персонал. – Он промолчал, наблюдая за моей реакцией, увидел невозмутимое лицо, продолжил: – И чтобы дальше подобного не случалось, вам нужно зарыть топор войны. Иди и поговори с ней. Мирно. Ты парень молодой, умный, но горячий, будь спокойнее.

Мне ничего не оставалось, как в очередной раз кивнуть. Я поднялся, стараясь не смотреть на Игоря Владимировича, неспешно вышел из вип-зоны.

Настя сидела на первом этаже, за столиком у сцены. Вокруг бродил уволенный персонал, лица серые, глаза злые, удивленные. Те бармены, что провели бунт в стороне, готовились к рабочей смене, намывали стаканы, выставляли бутылки на полки. Официанты, из числа воздержавшихся, проверяли салфетницы за столиками, наполняли пустые соломки из-под соли и перца. И все это сопровождалось такой тишиной, будто кто-то щелчком пальцев выключил звук.

Я спустился вниз, одновременно довольный и разочарованный. Меня похвалили, мою сторону принял владелец бара, поддержав, когда почти весь остальной персонал демонстративно отвернулся. Этим он показал, что ценит меня как сотрудника, как специалиста, и это говорило о правильности выбранного пути.

Однако оставить работать Настю… Того человека, кто наверняка являлся штурманом этого восстания, ту змею, что шипела за спиной каждый раз, стоило мне отвернуться… Это не радовало. Это обескураживало. Это бесило.

Нет, мне не сложно притвориться добрым малым, который хочет жить в мире, в дружбе, в жвачке. Я на самом деле этого хочу. К сожалению, одного желания недостаточно. И верить в то, что Настя будет настроена позитивно, что больше таких ситуаций не повторится, означало стать невероятным глупцом.

И все же, направляясь к столику, словно обвиняемый в Нюрнберг, я не мог не думать о ее красоте. Эти длинные каштановые волосы, облегающие плечи элегантной фатой. Эти зеленые кошачьи глаза, выразительные, колючие, проницательные. Эта гладкая, загорелая кожа, наверняка на ощупь приятней, чем шелк. Эта тонкая, изящная фигура, чей силуэт не раз заставлял мужчин посетителей бара сожалеть, что Настя не гость, а сотрудник бара…

Но мы ведь всегда запоминаем не только черты внешности, да? В память врезается другое. Мне нравилась походка Насти, она всегда будто летала по бару, а ее бедра очаровывали движениями и формой. Ее смех, заразительный, искренний – я слышал его нечасто, все-таки, у нас с ней не те отношения, чтобы шутками делиться. Мой взгляд часто ловил ямочку на щеке, когда она улыбалась, едва уловимый аромат духов, когда проходила мимо, эстетичность и притягательность мимики, когда Настя в очередной раз рассказывала по телефону об акциях в заведении.