Александр Польшин - Арт-директор

Раньше, в конце мая, из года в год, меня частенько можно было найти блуждающим по центральном парку с улыбкой на лице. Будучи достаточно любвеобильным, я испытывал какую-то неземную тягу к этим неопытным, задорным, порывистым, громким (в разных пропорциях), пьяным (в одинаковой величине) особям женского пола в почти единой форме и отличающимися друг от друга только размерами – груди, опьянения и похоти.

Да, можете смело швырять в меня камни, булыжники и даже помидоры – я признаюсь в своей любви к школьницам. Вернее, к вот этому вот дню, так сказать, переходному периоду от «мне еще рано, у меня даже выпускного не было» до «эй, а кто здесь самый симпатичный старшекурсник, ммм». Кто-то скажет, что это чересчур, и по моральным, и по юридическим мерками, мол, девочкам даже нет восемнадцати, а ты к ним уже пристаешь, дряхлый старик. Другие просто молча отвернутся и перестанут здороваться, когда узнают, что два предыдущих года я непременно уезжал домой не один, а с какой-нибудь симпатичной и – в основном – романтичной особой. В любом случае, на все это у меня будет не один, не два, а сразу три ответа.

Во-первых, у нас не Гавайи, где если соседке по койке нет еще восемнадцати лет, ее родители, вне зависимости от того, кто был инициатором нахождения на этой самой койке, получают в «подарок» наказание в виде трех лет исправительно-трудовых работ.

Во-вторых, я всегда говорил, говорю и буду орать о том, что если девушка не склона к сексу с первым знакомым, как бы ее не совращали, ничегошеньки не получится. Все зависит исключительно от женской природы. Если говорить прямо – сучка не захочет, кобель не вскочит.

Ну и наконец, в-третьих и самое главное: ни одна из тех двух милых, обаятельных, таких юных и невинных, таких еще только познающих суровую правду девочек, – ни одна из них не оказалась в моей постели девственницей. Повторяю для тех, кто сразу не врубился: между ног у каждой семнадцатилетней выпускницы побывал уже чей-то экспресс. Как потом всегда выясняется в знаменитых постельных разговорах под тегом «aftersex», одна из них потеряла невинность – внимание – в двенадцать лет, причем – внимание – в компании военных курсантов, где – просто аларм! – находился в тот момент ее двоюродный брат.

После этих рассказов, слишком невероятных для того, чтобы быть выдумкой в устах неокрепших мозгов не самой сообразительной девушки, начинаешь задумываться о многом. Например, о том, что жизнь зачастую удивляет сильнее, чем любой самый навороченный сюжет. Немного подслащает горькую пилюлю под названием «it is wonderful life» понимание того, что в средневековье некоторые девушки в тринадцать лет уже рожали. И это было нормально и в порядке вещей. И ничего, никто от этого не умер. Ну, или почти никто.

В-четвертых, спасибо, Государственная дума, за возраст сексуального согласия. Пункт, от которого поежится любой родитель, пункт, на который достаточно часто смотрят парни, любящие девушек помоложе. Пока что я был в когорте последних. Что будет, окажись я чьим-то отцом, думать совершенно хотелось.

…Такие мысли медленно и спокойно курсировали в моей голове, пока ноги несли тело вдоль заставленной деревянными лавками площади в сторону киоска с мороженным. Брикет давно уже упокоился внутри меня, а жара была невыносимой. И когда я уже готовился достать смятые купюры из кармана, как в каком-то слезливом фильме, мои глаза нашли ее.

Нашли, раздели, оценили и снова одели. Честно сказать, одели только клетчатую, в шотландской манере, юбочку (забыв, разумеется, про нижнее белье), белоснежные гетры и черные, с серебряными линиями, туфли на высоком каблуке.

Потому что обтягивающая белая, с короткими руками, рубашка и такой же белый, судя по всему, кружевной лифчик скрывали шикарную, пышную, манящую грудь, от взгляда на которую просто перехватывало дыхание. Тонкий леопардовый ободок прижимал роскошные, иссиня-черные волосы, обнажая юный и покрытый черными точками лоб. И только узкий черный галстучек я бы не сразу стал снимать, представив, как элегантно он будет лежать меж двух огромных плюсов этой выпускницы.

При этом всем она не была красавицей. Небольшие глаза изумрудного цвета, маленький губы, нос с небольшой горбинкой. И улыбка, странная, уголками вниз, печальная и в то же время придающая девушке какой-то особый шарм. Но даже он не помог бы, не будь у нее настолько ошеломляющей фигуры. Комплект прям как я люблю: большая грудь, узкие бедра, длинные – в меру – ноги, упругая на первый взгляд попа. Все это сделало эту выпускницу моей целью на этот день.

Я стоял в очереди за мороженным, она тоже. Нас разделяла низенькая бабушка с внуком, который то и дело порывался в сторону аттракционов чтобы «покататься на масинке». Когда моя цель купила эскимо на палочке и повернулась, случилось то, что можно назвать «классической стартовой точкой».

Наши глаза встретились.

Понимаете, начало и конец любых любовных взаимоотношений начинается с взгляда. В первый день, в первые мгновения он заинтересованный, неожиданный, несколько смущенный. Нас что-то цепляет в человеке, и мы начинаем это что-то искать. Вглядываемся в каждую черточку лица, запоминаем каждое движение, вслушиваемся в каждое слово. Потом нам кажется, что мы находим это неведомое «что-то», и оно оказывается именно тем, что мы искали всю жизнь.

Позже, когда в наши головы сквозь воздушные замки начинают проникать здравые мысли, наши глаза начинают замечать то, что раньше отказывались видеть. В эти дни, в эти мгновения взгляд становится злым, презрительным, усталым. Нас начинает все отталкивать в человеке, и мы начинаем это видеть. Видим каждую черную точку, каждую морщинку на лице, открываем неуклюжесть в движениях, замечаем косноязычность и шепелявость. И тут мы понимаем, что это что-то не то.

И поиски продолжаются.

В тот момент, когда она смотрит на тебя с интересом, уже не важно, что именно ты скажешь. Нет, конечно, если ты обзовешь ее толстой коровой с кучей говна на голове, это не поспособствует вашей близости, как душевной, так и физической. Но достаточно простых слов, чтобы начать знакомство, еще более простых, чтобы его продолжить.

– Вкусное мороженное? – с улыбкой спросил я.

– Мое любимое, – также с улыбкой ответила она.

А дальше завязался самый обычный разговор, приправленный вопросами и шутками про школьную жизнь, последний звонок и все остальное. Разговор ни о чем, где междометий больше, чем существительных, а глаголы если и встречаются, то исключительно в вопросах.

Ее звали Вика, или Виктория, но свое полное имя она не любила. От нее вкусно пахло жасмином и спиртным. Ее компания собиралась поехать на набережную и она пригласила меня с ними. Я вежливо отказался, слегка обнял за талию, взял номер телефона и поспешил откланяться. День только перевалил за середину, надо вернуться домой, прибраться, устроить романтическую атмосферу. А после, одевшись как заправский жиголо с нотками «я старше твоих одноклассников и уж точно опытнее» и чертами уверенного в себе мужчины, можно забрать Вику с набережной.