Александр Польшин - Арт-директор

Черт возьми, она точно хороша в постели, думал я, аккуратно присаживаясь рядом. Самая нелепая мысль, которая может возникнуть в отношении того, кто ненавидит тебя всей душой. Самая глупая фантазия, когда хочется, чтобы она просто исчезла навсегда и не мешала работать. Надеюсь, это не та история, где от любви до ненависти один шаг. Здесь от этих двух точек пару Вселенных, не меньше.

Настя сидела, сложа руки на груди, ее острые черты лица окутала холодная, непроницаемая маска невозмутимости. В ее глазах не было злости, и рядом с ней я не чувствовал себя победителем. Мне просто хотелось, чтобы эта неловкость поскорее исчезла.

– Владимир Валерьевич попросил поговорить, – произнес я, надеясь, что упоминание учредителя растопят ее спокойствие и, словно улика, расположит к сотрудничеству.

– Меня тоже, – сухо сказала она.

– Анастасия, давай будем честными, – как можно более дружелюбно проговорил я. – Нам обоим выгодно, чтобы это заведение развивалось. Чем больше оно будет зарабатывать, тем больше будем иметь и мы. Тем дольше мы здесь будет. Вполне вероятно, вы держите на меня обиду, однако все, что я делаю, направлено исключительно на развитие бара, на увеличение потока гостей и роста выручки.

Мне показалось или она едва заметно усмехнулась? Право, мои слова действительно звучат будто на собрании директоров предприятия средней руки. Однако лучше уж так, официально, на «Вы», сухо, апеллируя умными словами донести до нее мою точку зрения. Сказать прямо «рот закрой и подчиняйся» хочется, но из этого ничего хорошего точно не выйдет.

– Поэтому, – продолжил я с легкой улыбкой, – давайте, Анастасия, оставим недопонимание в прошлом, и вместе будем плодотворно работать.

– Хорошо, Андрей, – неожиданно легко буркнула Настя. – Я согласна. Со своей стороны, тоже буду помогать, чем смогу. Только просьбу можно?

– Легко.

– Если по персоналу что-то будет идти не так, говорите мне напрямую, а я уже буду доносить до них сама?

– Не вопрос.

Мы встретились глазами. Нам обоим был не очень приятен этот разговор. За все время моей работы в «Эрнесто» мы вообще ни разу не сидели вдвоем за одним столом. Однако обстоятельства сложились так, что по-другому сейчас нельзя. И мы сидели. Разговаривали. Молчали. Но не уходили. Никто не хотел уходить первым. Наверняка Владимир Валерьевич сверху нас видел. Ему было важно, чтобы мы поговорили. Он видел во мне потенциал, видел человека, успешно пополняющего «казну» – и такого же человека он видел и в Насте. Другого повода оставлять ее в штате и уволить всех остальных я не вижу.

Тогда не видел.

– Значит, договорились, – легко, задорно улыбнулся я, словно мы обсуждали покупку шашлыков на пикник.

– Ага, – кивнула Настя, поднялась. – Пойду работать.

– Иди.. идите, – поправился я.

Она вновь слегка усмехнулась и спокойно, даже не поведя плечами, отправилась к барной стойке.

Я тоже встал, направился к выходу, достал по пути пачку сигарет. Пусть этот рабочий день начался не очень приятно, сейчас все стало еще лучше. Значит, правильным путем иду, товарищи.

***

Я сидел в кафе, на столе остывал двойной латте и таял клубничный десерт. После тяжелого, больше морально, чем физически, собрания хотелось просто выдохнуть. Выпустить весь этот негатив, подышать воздухом, выпить кофе, успокоиться, в конце концов. И хоть все прошло хорошо, внутри оставалось неприятное ощущение. А что, не каждый день тебя пытаются «уйти» почти весь коллектив рабочего места.

За окном шел мелкий, неприятный дождь. Здесь было многолюдно, все столики заняты, еще бы, непогода на улице. В углу спокойную музыку играл диджей, за барной стойкой сидела парочка симпатичных девушек в коротеньких платьицах, одетых явно не по погоде. К ним уже пытались клеиться солидного вида мужчины, но девушки не были настроены на знакомство. Одна из них, кареглазая брюнетка, кидала на меня заинтересованные взгляды, а я смотрел на рыжеволосую официантку, бегающую туда-сюда с разносами и не узнавал ее. Знал раньше, еще с другим цветом волос, с другим выражением на лице… с другой судьбой. Но, как и тогда, она оставалось соблазнительной и прекрасной. И наблюдая за ее улыбкой, слыша звонкий смех, я предался воспоминаниям. Хотя точнее сказать, они нахлынули на меня с головой.

…Историки считают, что мороженное появилось еще три тысячи лет назад до нашей эры. И появилось оно не где-нибудь, а в Китае, где к столу подавался снег и лед, смешанный с кусочками апельсинов, лимонов и зернышкам граната. По слухам, секрет создания и хранения мороженного был раскрыт только в одиннадцатом веке в книге «Ши-кинг».

Так или иначе, тот человек, который это придумал, был настоящим гением. Я ощущал это сполна, наслаждаясь сливочно-ягодным брикетом в тени недавно отстроенной сцены. На ней весело кружился какой-то народный ансамбль, распевая известные каждому с юных лет мотивы, за кулисами готовились порадовать показательными выступлениями выпускники какой-то школы боевых искусств. А внизу, прямо перед сценой и на всей площади растянулись парочками и компаниями молодые парни (в основном в строгих костюмах и белых рубашках) и не менее молодые девушки (в основном в белых сорочках, коротеньких юбочках и светлых гольфиках).

Над городом жарким куполом застыл май прошлого года, а все парки, скверы и вскоре набережные заполонили школьные выпускники. Последний звонок, как-никак.

Я отрешенно наблюдал за уже довольно подвыпившими молодыми людьми, только-только вступающими во взрослую жизнь, и невольно улыбался. Эх, а ведь когда вон там, в летнем кафе под названием «Сумерки» сидел совсем еще юный паренек, вытирал пену с первых усиков и чувствовал легкость в теле и небольшую печаль на душе. В день моего последнего звонка шел дождь, мелкий, но назойливый, и все спешили спрятаться под крышами разного рода кафе. Мы чисто мужской компанией сидели и делали то, что сейчас можно назвать классикой: заказываешь чай, а сам наливаешь в чашку принесенное с собой пиво и водку. Периодически смешивая.

Нет, не так. Всегда смешивая. Неудивительно, что я совсем не помню, чем закончился тот дождливый майский день.

Правда, что лучше, моросящие холодные капли или изнуряющие жаркие лучи, каждый решает для себя сам. По мне в тридцать три градуса есть как минимум один, но очень весомый плюс: девушки начинают оголяться. Сильно оголяться. Есть и минус – оголяются и те, кому лучше этого вообще не делать. Невольно вспомнился довольно забавный закон, принятый в итальянском городе Тропея: там черном по белому написано, что «женщинам, которые толсты, уродливы и некрасивы, запрещается появляться на пляже в раздетом виде»; данным правилом пользуются лишь «молодые женщины, которые достойны того, чтобы превозносить красоту женского тела». Так и хочется посочувствовать полицейским, которые вынуждены, что называется, отделять зерня от плевел, однако стоит отдать должное итальянским чиновникам. Смотря за тем, как на двух упитанных школьниц едва ли не трещат по швам рубашки, а юбки настолько короткие, что выставляют на обзор войну жировых отложений с циллюлитом, я невольно согласился стать добровольцем в этой неравной битве красоты и уродства.