Сергей Светуньков - Теория диктатуры люмпен-пролетариата

– наш директор института – а я уже училась в институте иностранных языков – украл последний сахар из буфета, сел в машину и с секретарём парткома бежал из столицы ( Прохорова 2012 ),

– с завода № 156 Наркомата авиационной промышленности в ночь на 17 октября сбежали директор завода Иванов, пом. директора по найму и увольнению Шаповалов и начальник отдела кадров Калинин ( Московский метрополитен в годы Великой Отечественной Войны ) 14,

– утром на службе узнаю, что секретарь Парткома и его заместитель выехали из Москвы… Днём бежал директор и его заместитель Чемоданов ( Из дневника М.И.Воронкова ) 15,

– директор завода № 468 распорядился отвезти на станцию на заводском грузовике своё имущество: пианино, рояль, зеркала, шкафы, серванты, кровати, матрасы, велосипеды, козу и собаку… Партийные чиновники завода не только не остановили директора, но и последовали его примеру ( Бретвейт 2006 ),

– Сохранилась опись осмотра здания ЦК ВКП (б) на Старой площади: «Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы…» ( Москва военная 1995 ).

Думаю, что вряд ли кто будет считать, что такое поведение было характерно только для москвичей, а руководители колхозов и совхозов, промышленных предприятий и учреждений, партийно-советских органов власти в Витебске, Киеве, Днепропетровске, Смоленске, Пскове, Риге, Брянске и т.д. занимались эвакуацией населения и материальных ценностей, даже не вспоминая о себе, своих семьях и своём имуществе! Как только враг оказывался рядом, начальствующие люмпен-пролетарии драпали «со всех ног».

В воспоминаниях петербуржцев иногда встретишь факты такого рода – «Директор завода и секретарь парткома, утаив от сотрудников своё намерение, бежали на Большую землю» ( из истории завода «Измеритель», Санкт-Петербург ).

О том, как бежали из Севастополя партийно-советские начальники и военные руководители, оставив десятки тысяч советских людей и солдат на расправу фашистам, тоже стали открыто писать и говорить в последние годы.

Сохранились воспоминания людей о поведении руководителей в большой излучине Дона в то время, когда фашисты подходили к Дону в 1942 году. Н.Р.Лапко из колхоза «Ленинский путь» Ильинского сельсовета Дубовского района Ростовской области писал так: «Районные начальники уже своих жён отправили на машинах. Так было и у нас, когда мы ещё и не думали, то начальство, т.е. верхушки, отправили своих жён не торопясь, обеспечив продуктами и хорошим транспортом, а нас уговаривали не делать паники, и когда враг наступал на пятки, то нас всех выпихнули. На переправе скопление народа, а там гад бомбит». Подобных свидетельств много: о трусости местного начальства и его шкурных интересах, о хаосе и неразберихе на кровавых донских переправах на всём протяжении реки от Воронежа до устья Дон ( Большая излучина Дона, с. 159 ).

Ростовчанка Н.В.Бакулина, писала в своих воспоминаниях: ««К началу ноября 1941 г. немецкая армия уже стояла под Ростовом. Мало кто из граждан успел эвакуироваться. Это удалось, видимо, только представителям городских и областных властей. Они удирали, бросив на произвол врага вверенный им город, вывозя на грузовиках своё имущество» ( Большая излучина Дона, c . 285 ). И далее: «Исподволь и без огласки началась эвакуация учреждений. Вспомнилось, как мы, трое подружек ещё со студенческих времён, аспирантки университета и пединститута, движимые советским патриотизмом, отправились в Кировский райком ВКП(б), чтобы приобщиться к партизанскому движению в тылу оккупантов и получить соответствующие полномочия и инструкции. Райком встретил нас распахнутыми дверями и окнами, в пустых помещениях гулял ветер. Партийное руководство заблаговременно смотало удочки, и след его давным-давно простыл… За всеми этими делами я так ничего и не узнала об эвакуации Пединститута. Но до меня дошёл слух, что на станции Ростов-Товарная готовится к отправлению эшелон с сотрудниками института. Оставив дома маму и сына, я буквально под бомбами, укрываясь в воронках, побежала туда. Надеялась, что нас тоже возьмут. Но там мне сообщили, что эшелон переполнен и «чужаков» не берут. Мы оговорили с мамой и решили остаться. Уходить пешком было безумием» ( Большая излучина Дона, с. 289 ).

В неизвестном направлении бежал секретарь Иловлинского райкома ВКП(б) Авилов, хотя его району не угрожало вторжение войск противника. Часть местных руководителей, забросив должностные обязанности, занялись спасением собственных семей. 26 июля два секретаря райкома ВКП(б), председатель райисполкома, прокурор, председатель райпотребсоюза, начальник районного земельного отдела и другие руководители Калачевского района уехали за 40 км от районного центра в колхоз Куйбышева, а оттуда в село Карповку Городищенского района. Там нагнали свои эвакуировавшиеся семьи, и в течение дня занимались их благоустройством.

Явления эти были столь массовыми и столь впечатляющими, что этот вопрос рассматривался властями официально: первый секретарь Сталинградского обкома и горкома А.И. Чуянов 22 июля 1942 года на пленуме горкома ВКП(б) говорил о том, что во время бомбардировки города Фролово, районного центра Фроловского района Сталинградской области, «руководители этого района, особенно в первые дни, растерялись, бросили район. В этом районе было очень много безобразий только потому, что партийные руководители растерялись» ( Большая излучина Дона, с. 292 ).

Большая часть партийно-советских руководителей на местах из люмпен-пролетариев второй волны была не способна к руководству в чрезвычайной ситуации – ни в Красной Армии, ни в народном хозяйстве. Их принадлежность к сталинской патримониальной бюрократии определялась не квалификацией, а личной преданностью к ближайшему патримониальному вождю. Поэтому поведение люмпен-пролетариев было типичным – они бежали без оглядки, оставляя возглавляемые ими коллективы и районы без руководства, воспользовавшись зачастую в последний раз своим правом на использование служебного транспорта в личных целях.

В первые месяцы войны бездарность военачальников и множества хозяйственников стала очевидной. Но ведь не все бежали, кто-то оставался на местах, кто-то руководил полками и дивизиями? Кто-то руководил эвакуацией граждан и заводов, материальных и культурных ценностей? Да, такие люди были. Люмпен-пролетариям, занимавшим руководящие посты, как воздух были нужны заместители, которые бы и выполняли всю ту работу, которую выполнять сами люмпены не могли. В партийных органах это были заместители по общим вопросам, на предприятиях это были главные инженеры, в колхозах – агрономы. Именно они в ситуации, когда люмпен-пролетарии во власти поддались панике и бежали, приняли на себя всю ответственность за дело и за людей и организовали эвакуацию. И именно они в конечном итоге взяли в свои руки бразды правления армией и страной в кризисной ситуации. В суровых и невероятно сложных условиях войны в СССР появились лидеры, сумевшие организовать сопротивление врагу, организовать эвакуацию и производство военной промышленности прямо с рельсов в глубоком тылу. Это были люди типа Г.К.Жукова и А.Н.Косыгина – жёсткие, решительные, готовые идти по трупам людей, но решавшие поставленные перед ними задачи. Они сами работали сутками напролёт и других заставляли делать то же самое. Далеко не все из них были идеальными руководителями, но именно их волей было организовано сопротивление врагу.