Андрей Сеченых - Эхолетие

– М-да… ну, и кто вы? – вежливо поинтересовался Нелюбин. Он не собирался тратить время на пустые разговоры. Открыл машину, бережно положил удочки в багажник, а рюкзак в салон и включил двигатель, чтобы тот успел прогреться. Потом снова подошел к незнакомцу и повторил:

– Итак, кто вы? И что хотели? Я так понимаю у тебя сегодня проблемы с речью? – он чуть повернулся к Виктору Ивановичу, но тот продолжал хранить молчание.

– Я Алексей Самойлов.

– Ну, замечательно, рад познакомиться. И что желает Алексей Самойлов? – насмешливым взглядом он окинул Лёшку с головы до ног. Теперь он знал, кто перед ним.

Самойлов принял правила игры. Сегодня против него играл очень серьезный противник, и на детский мат в этой партии рассчитывать не приходилось. Лёшка внутренне расслабился и с легкой полуулыбкой на губах поправил:

– Нелюбин, мы уже знакомы. Я студент университета, учусь вместе с Алёной Нелюбиной и…

– А причем здесь моя дочь? Вы что, хотите на ней жениться и приехали вместе со сватами? Так она вроде не собирается замуж. Это мне достоверно известно, – тон Нелюбина оставался спокойным, но карие глаза уже приступили к глубокому бурению оппонента.

Лёшку это нисколько не смутило, наоборот, он оживился и продолжил:

– Согласен, она здесь ни при чем. Это так, просто небольшой экскурс. Я хотел спросить про нашего общего друга – Поля Дюваля, преподавателя, тоже из университета.

– А кто это? – нервный взгляд Нелюбина при этом чуть коснулся Крутова, но мгновенно отскочил и снова уперся в лицо Самойлова.

– Ну как же так, Нелюбин? «Мартышка к старости слаба мозгами стала»? – Лешка позволил себе немного поправить русского классика, – уже забыли? Напоминаю, он несколько раз был у вас дома и старательно пытался узнать о судьбе своего деда, расстрелянного почти полвека назад. Вы же ему содействие еще обещали, теперь вспомнили?

– Последите за языком, юноша. К моей дочери много кто ходит в гости. Я что обязан, по-вашему, быть с каждым знаком? – взгляд против его воли снова упал на неподвижное лицо Крутова. – Кто вы такие? Я требую, чтобы вы представились немедленно.

– Простите великодушно, это моя вина, – Лёшка вежливо наклонил голову вниз, – сейчас познакомлю. Вот мужчина справа – это майор Крутов Виктор Иванович, – Самойлов картинно наклонился к Нелюбину и доверительно прошептал ему последние два слова, – секретная служба. Его вы точно знаете. По вашему поручению он устроил несанкционированное наблюдение за Полем Дювалем.

– Что за чушь вы тут порете?! Вить, подтверди сейчас же, что я не знаю никакого Дюваля. Да, недавно были учебные занятия. Вить, а что это и был некий Дюваль? Ты мне планы когда, кстати, предоставишь? – насмешливые нотки бесследно исчезли из голоса Нелюбина, и теперь он говорил более горячо и убедительно.

– Поздно, Кирилл. – Крутов бросил ему под ноги окурок сигареты «Друг». – Раньше надо было думать.

– Нелюбин, не надо приставать к товарищу майору. Он уже все нам подробно рассказал. Так вот, у меня остался вопрос. Как вы додумались устроить покушение на Поля и сжечь живьем Сороку? Это у вас что, наследственное?

– Какую сороку, какого Поля? Что за ересь вы тут несете? – Нелюбин уже не скрывал своего волнения. Слова непривычно коверкались, спотыкались и брызгами разлетались в лица окруживших его людей. В уголках тонкого рта скопилась белая пена, которая неприятным образом тянулась от верхней губы к нижней, когда он кричал. – Что значит, наследственное?

– Наследственное – это значит, что передается по наследству. Батюшка ваш, Нелюбин Филя, любил людей калечить, и вы туда же.

– Что всё это значит? – глаза его покраснели, а на висках набухли пульсирующие синие вены.

Лёшка мгновенно преобразился. Дурашливого паренька больше не существовало. Он зло сузил глаза и негромко, но твердо ответил:

– Это значит, Нелюбин, что твой отец палач, и через некоторое время твои дети смогут по-настоящему гордиться своим дедом. Это значит, Нелюбин, что ты испугался, что Поль докопается до этой истории, и ты поручил его убрать. Это значит, что ты также поручил убить Сороку, который знал твоего отца и работал с ним в одном управлении, который подтвердил наши догадки насчет него и обещал нам передать разоблачающие его документы.

– Как ты смеешь мне тыкать!.. Я высокопоставленный офицер государственной безопасности. Обращаться ко мне на «вы»!.. Кто палач? Кто убийца?.. Где доказательства?.. Где свидетели?.. Я тебя в порошок сотру! – паузы между выкриками становились все дольше. Нелюбин задыхался, от волнения ему не хватало воздуха.

Теперь Лёшка насмешливо смотрел сверху вниз:

– Нелюбин, в русском языке есть личное местоимение «вы». Оно употребляется как во множественном числе, так и в единственном. В последнем случае оно является уважительным обращением. К сожалению, в языке еще не придумали обращение к таким козлам, как ты. Хочешь доказательств – изволь. Поль жив, скоро он даст показания в прокуратуре и по себе, и по визиту к Сороке. Крутов, как честный человек, тоже не промолчит, поверь. «Высокопоставленный офицер». Не смеши меня, Нелюбин. Ты слишком любишь деньги, чтобы быть офицером. Ты так, случайно затесавшийся среди порядочных людей. А что касается доказательств, так вот они. – Лёшка снял сумку с плеча, достал несколько фотографий и стал поочередно их бросать на снег к его ногам. – На, лови. Вот это твоя Зоя Михайловна, красивая, кстати, баба, я думаю, что твоей жене и детям она тоже понравится. Я фотографии отправлю им по почте. Но вот беда – у тебя на службе это неправильно поймут. А вот твои друзья – подельники. Вот фас, вот профиль, вот групповой портрет с чемоданами. А знаешь, что там в чемоданах? Знаешь, Нелюбин, конечно, знаешь. И мы про вашу меховую мануфактуру тоже всё знаем. Теперь о свидетелях. Что бы ни случилось с Полем, у меня осталась запись вашего разговора с ним, узнаешь? – Лёшка достал плеер, включил заранее подготовленное место разговора, и маленький динамик зашуршал отчетливым голосом Нелюбина: «…ладно, я отдам тебе документы по Бартеневу, а ты мне зарплатные ведомости, и не забудь про свое честное слово». Кстати, совсем забыл тебе представить вот этого человека – это Бартенев Владимир Андреевич. Тот, о ком ты говоришь на кассете. Это именно его казнил твой отец под Дубовкой. Не поверишь, но он выжил назло тебе и подтвердит мои слова.

Самойлов перевел дух, а Прудников с неприкрытым изумлением изучал худую фигуру старика в пальто и вязанной спортивной шапке. Крутов, из-за всего услышанного, не мог даже пошевелиться. Бартенев казался безучастным, лишь твердо сжимал кулаки.

– Кстати, Нелюбин, я тоже могу выступить свидетелем. Мне позавчера уголовники, к которым ты обращался, пытались шило в почку засадить. Но это так, мелочи на таком празднике жизни.