Андрей Сеченых - Эхолетие

– Что вам всем надо?! – от резкого движения рукой у дубленки оторвалась пуговица, и лощеный вид померк, уступив неряшливому. Нелюбин оглянулся вокруг себя невидящими глазами.

– Покаяния, – просто ответил Лешка. – Возьми лист бумаги и всё напиши подробно, как было. А иначе… ой, совсем забыл. Вот эти два дяди из Москвы, извини, тоже забыл представить, они как раз по твою душу. А через час прилетает их генерал. Представляешь, целый генерал, за таким козлом, как ты. Что будет дальше, думаю, ты сам догадаешься. А фотографии я обязательно отправлю твоим родным, не сомневайся.

Неожиданно Нелюбин зарычал и кинулся в машину. Двигатель взревел, но «пятерка» не могла сдвинуться с места. Колеса бешено вращались, однако сцепления с дорогой не было. Машина дрожала и вяло переваливалась с боку на бок. Все отошли в сторону, никто не пытался задержать Нелюбина. Наконец, колеса коснулись твердой поверхности, и автомобиль, сверкнув блестящей крышкой багажника, умчался прочь.

Все стояли и смотрели друг на друга, кто виновато, кто с грустью, кто с ужасом. Прудников подошел к Самойлову:

– Ну что, Лёш, поехали?

– Секунду, – парень явно к чему-то прислушивался. Прудников непонимающе оглянулся. Кругом в этот час не было ни души.

Неожиданно где-то вдалеке послышался визг тормозов и последовавший за ним сильный удар. Капитан вздрогнул. Он посмотрел на Самойлова:

– Вот какой был план?.. Опять твоя психология? Я-то думаю, чего ты так изучаешь его покрышки? Он уже поменял резину?

Их обступили Бартенев, Леший и Крутов. Они с интересом прислушивались к разговору.

– Да нет, ну что ты. Какой такой план? – удивился Лёшка. – Психология? Нелюбин относится к мыслительному типу, он сдержан и невозмутим. Это такой инфернальный тип, который считает, что всё, что происходит, зависит, прежде всего, от его личностных качеств. Но это, иногда, приводит к печальным последствиям. Особенно, если всё выходит из-под контроля. А покрышки… ну да, он поменял резину, я хотел его предупредить, чтобы не лихачил, но не успел. Он же умчался, как ненормальный, сам видел. Володя, а что ты от меня хочешь? Посмотри, везде говорят о безопасности движения, – Лёшка достал спичечный коробок и продемонстрировал этикетку, предупреждающую об опасности, подстерегающей лихачей. – Так что, если кто и виноват, так это сам Нелюбин, ну и мороз… немного, – Самойлов мыском ботинка ткнул в корочку наста на дороге.

– Ну да, ну да, я и подумал, зачем мы так рано собрались?

Лёшка безразлично пожал плечами:

– Ты сам же говорил, что тебе генерала встречать надо, я-то здесь причем?

– Лёш, а мне, на самом деле, до лампочки проблемы Нелюбина, – Прудников протянул Самойлову руку. – А вы, все остальные, как?

– А вы сейчас о чем вообще говорите? – практически, искренне удивился Крутов.

– Я бы его по любому достал. За своего внука и за тебя, Лёш, – отозвался Бартенев.

Все посмотрели на Лешего. Он невозмутимо стоял и слушал, как ветер качает верхушки деревьев:

– Чего? – он вытянул левую руку и посмотрел на часы. – Я вообще встаю только в начале девятого обычно. Значит, в половине восьмого я еще спал. Да и не было меня здесь никогда.

– Ладно, тогда по коням, – скомандовал Прудников, и компания загрузилась в машину.

Когда они подъехали к мосту, ведущему на московское шоссе, то еще издали увидели проломленное металлическое ограждение на его изгибе. Внизу столпились десятки машин. Люди вышли из них и собрались на той стороне дороги, которая вела в город. Леший сбавил скорость, и машина медленно начала спуск с моста. Сначала были видны только стоявшие на обочине машины, но вот еще один поворот – и место автокатастрофы было как на ладони. Темно-синяя «пятерка» на высоте десяти метров пробила ограждение моста и упала вниз на крышу. Водитель мог бы остаться в живых, но стоящее внизу бетонное ограждение приняло на себя основной удар и, практически, сплющило всю кабину. Люди, собравшиеся вокруг, бурно обсуждали произошедшее, но бездействовали – голыми руками невозможно разжать искореженный металл.

– Смотри-ка, машина в куски, а пожара нет, – спокойно прокомментировал Крутов, лучше всех видевший место аварии.

– А оно в огне не горит и в воде не тонет, – в тон ему ответил Владимир Андреевич.

– Ну, вы даете, Бартенев, о покойниках или хорошо или ничего, – обернулся к нему Прудников.

– Я и так сказал слишком хорошо . – отрезал старик.

– Первый раз в жизни увидел, как можно убить одним лишь словом, – покачал головой капитан.

– Знаешь, Володь, – откликнулся сзади Самойлов, до этого безучастно смотревший в окно, – был такой знаменитый итальянский тенор Томаньо. Так вот, он был сто лет назад на гастролях в Москве и в качестве шутки раскалывал своим голосом бокалы в ресторане. Этот фокус резонансом называется, точнее говоря, резонансная частота голоса и стекла совпали. Вот и у Нелюбина совпали частоты его дел и мыслей. Голова, в результате, не выдержала.

Через десять минут машина остановилась на первой городской автобусной остановке. Прудников пожал каждому руки и сказал:

– Извините, но у меня через полчаса генерал прилетает. Опаздываю. Дальше сами. Лёша, – притормозил он Самойлова, – ты сейчас куда? Генерал по телефону говорил, что хочет с тобой познакомиться, если… ну, если прилетит. Возможно, мне придется его привезти к тебе.

– Я сначала в больницу к Полю, потом домой на час. Отговори его от встречи. Мне сказать ему нечего, да и время терять не хочется.

– Я попробую. Ладно, увидимся. – Прудников посмотрел на часы. – Давай, Леший, гони. Полчаса осталось, – потом он вспомнил что-то и внезапно поменял решение, – стоп, Леший. Никуда не гони. Поехали спокойно, дорога сегодня скользкая. Подождет генерал, не растает.

Бартенев с Лёшкой ехали в автобусе, который был по субботнему свободен. Они расположились на незанятых местах. Самойлов сидел, погруженный в собственные размышления, уткнувшись носом в воротник куртки.

– Лёша, я теперь понял, что за шило ты мне тогда подарил.

– Пользуйтесь на здоровье, может, теперь доброму делу послужит.

Разговор совсем не клеился. Самойлову предстояло принять еще несколько важных для себя решений, а Бартеневу было не по себе от его молчания.

– Лёш, чего загрустил, ты об этом думаешь?

– Нет, Владимир Андреевич, об «этом» я еще вчера думал. Сегодня у меня уже другие планы.

– Чего не в настроении тогда. У тебя все в порядке?

– Всё хорошо, – Лёшка улыбнулся Бартеневу и дружески толкнул его плечом.

Когда они вошли в палату, Катрин сидела на стуле, приобняв Поля, и они о чем-то тихо говорили.

– Больше двух говорят вслух, – Лешка вошел первым, поцеловал Катрин в щеку и пожал руку Полю, – как дела, боец?