Сергей Бурый - Случившееся

Помни об этом, Педди.

Пять лет назад я впервые посетил психиатра, хотя такое обобщение будет неправильным, ведь я помню точный день, час и, признаюсь, может это и странно, даже минуту, когда мне поставили диагноз «обсессивно-компульсивное расстройство». С тех пор все стало только хуже. Официальный статус психа не добавлял уверенности. Почему я больше не ходил к психиатру и даже не пытался лечиться, не знаю. Я решил, что это неизлечимо.

В последнее время я часто представлял, как еду на машине со словом-транспарантом наверху, и все вокруг умирают, а я еду дальше, вперед, по городам и странам, по замерзшему океану, делаю круг, приезжаю в начальную точку и вижу зомби, которые восстали, но увидев слово, снова умирали, я ехал дальше по городам, странам и замерзшему океану, делал круг, добирался до начальной точки, дважды мертвые превращались в червей, я ехал дальше по городам-странам-океану, делал круг, люди превращались в почву, и почва умирала, она была проклята посеянными в нее мертвецами, а значит словом. После семи кругов я просыпался, потому что…

Удар по тормозам. Мне кажется, я только что подумал о слове или даже произнес его.

«Он работал в словорубной мастерской вместе с отцом, пока не подставил язык под тесак».

– Что это?

– Читай. Некролог.

– Чей?

– Твой, ну.

– То есть я все-таки умер?

– Ну как бы да.

«Был убит стрелой».

– Бред же, а?

– Читай, – Инна с напором.

– На обратно, не надо мне.

– Да ты читай, читай.

– Не суй.

– Почитай, пожалуйста.

– Хорошо, давай, надоела.

Даже имя не написали, неуважение какое-то.

– Даже имя не написали.

– Новожилов, вот.

«Новожилов был суммой слов, сказанных его предками, как и любой другой человек. Человечество есть сумма слов, когда-либо сказанных людьми. Новожилов был человеком».

– Вслух.

Повторил вслух.

– Это такой вывод обо мне?

– Выше.

– На, не хочу читать этот бред. Даже имя не написали.

– И это вся твоя реакция?

– Вся, а что я должен делать?

– Ты умер.

– Ничего я не умер, убери это.

Отдал Инне некролог.

– Не показывай, это просто мое воображение.

– Мы сейчас позвоним на радио и убьем кого-нибудь словом.

Зачем она это сказала? Ну вот зачем? У меня всегда волна 95,5.

«Ты сказал». «Нет, ты сказала». «Ты сказал». «Спорить с тобой». Знакомые ведущие, вечно пререкаются, давно к ним не прислушивался.

– Звонки скоро будут, их телефон, – Инна сказала номер, я знал его наизусть, слышал миллион раз. – Позвонишь и скажешь слово.

– Ты можешь остановиться? Давай обратно некролог.

Выключил радио, лучше некролог, чем это, хотя теперь меня не оставляет мысль позвонить на радио и проверить слово. Нет, я не должен думать о слове.

Я могу наказать кого угодно, в моих руках чужие жизни, это слишком сложно.

– Чужие, – повторила Инна, – чужие, поэтому звони. Сам ты уже умер.

– Ничего я не умер, дай.

«Он работал в словорубной мастерской вместе с отцом, пока не подставил язык под тесак».

– Не с этого все началось.

– Выше.

«Долгое время Новожилов считал, что крик при рождении и есть слово. Потом он думал, что первое слово, произнесенное человеком, и есть то самое слово».

– Нет, это бред, многие не кричат, но ведь они не бессмертны. Кто писал это? Фразы так глупо построены. «Слово, произнесенное человеком, и есть то самое слово». Я бы на месте заказчика за такое не заплатил.

Но я правда думал над этим, лживый некролог не врет. Это было бы стильно, правда? Готовый финал романа: первое слово человека убийственно. Если он родился и произвел звуки, значит, умрет, бессмертных не бывает. Какая драма, какая философия.

Я ненавижу такие банальные фокусы. Их любят те, кто ничего не видит и не слышит.

– Глухонемые, – сказала Инна.

– Нет, дураки.

– Глухонемые, – повторила Инна.

– Ты об этом.

Кто-то не кричит при рождении, она об этом. Кто-то не говорит. Кем-то слово не произносится в детстве. Теория о первом убийственном слове человека – полная чушь.

– Читай.

Может, позвонить на радио и покончить со всем этим?

«И слова занимались сексом, создавая новые слова».

– Могли бы заменить «занимались сексом» на «занимались любовью», нет? Кто это писал?

– Читай.

«И слова занимались сексом, создавая новые слова. Так появлялся язык. Языки соприкасались с языками, рождая новые языки. И слово, сочиненное Новожилов, явилось результатом…»

– Инна, пусть это сначала отредактируют, забери. «Явилось результатом». Что это вообще?

– Читай, – раздраженно.

Они снова били и мяч попал в дверь машины.

Выйти бы и.

Есть другая мысль, открыл окно, спросил «ты меня видишь?», мальчик посмотрел подозрительно, опасливо, быстро схватил мяч и убежал.

– Видит. Значит, не умер.

Мы опять на том же месте, интересно, сможем ли мы когда-нибудь вернуться домой?

– Читай.

«И слова занимались сексом, создавая новые слова. Так появлялся язык. Языки соприкасались с языками, рождая новые языки. И слово, которое сочинил Новожилов, явилось результатом порока, умноженного друг на друга тысячелетиями истории».

– Хочешь, чтобы я искал в этом глубокий смысл?

– Сам знаешь смысл. Давай лучше звонить.

– Скажи мне честно, я не умер?

– Ты не умер.

– К чему тогда некролог?

– Не знаю, ты сам его выдумал.

– Давай звонить.

Мяч снова прилетел в дверь. Опустил стекло. «Да сколько можно-то». «Изви». Остальная часть слова развернулась и убежала вместе с мальчиком. Извинился, значит, видит. Значит, я не умер.

– Набери их, как раз игра началась, – попросил Инну.

Я чувствовал себя человеком, которого повесили на мосту, но веревка оборвалась, и я поплыл по реке. В меня стреляли и не попали, началась погоня. Теперь вся моя жизнь – погоня, когда-нибудь меня обязательно найдут, а даже если нет, все равно погоня не прекратится. Удушье сделало мне татуировку, когда тело летело вниз к смерти. Я все время трогаю татуировку и чувствую, что за следующим углом меня поймают, открою глаза, проснувшись – поймают, подниму голову и посмотрю в зеркало – поймают. Я живу в ужасе внезапной смерти.

– Занято.

– Еще набирай.

– Занято.

– Еще.

– Заня.

– Еще.

Я живу в ужасе внезапной смерти. Реальность должна представляться мне чудовищно зримой, мне нельзя рассуждать о ней всерьез и проникать в суть вещей. Если я начну, обязательно наткнусь на слово, а если наткнусь, случайно умру. Мне тяжело умирать специально, хотя я рискую сделать это в ближайшие минуты, позвонив на радио. Но умирать случайно я не намерен совершенно точно.

– Занято.

– Еще.

– Занято.

– Еще.

– За… Нет, гудки.

– Включи громкую.

То есть я сам написал этот некролог? «И слово, которое сочинил Новожилов, явилось результатом порока…» За такой текст я должен заплатить штраф министерству борьбы со словесным пафосом. И вот сейчас опять должен заплатить за художественный прием, без которого можно было обойтись. Упрощай текст, упрощай мысли, так ты не наткнешься на слово.