Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Если вы хоть раз в жизни увидите стадо буйволов, вы никогда не забудете этого зрелища. Огромные черные животные стоят неподвижно, будто вытесанные из каменных глыб. В ярости они очень опасны; ни одно травоядное не убило столько львов и людей — единственных, кто покушается на него в природе. Самые страшные враги буйвола — болезни, завезенные в Африку во время колонизации вместе с домашними животными, особенно чумка. В конце XIX века во многих местах от нее погибли почти все буйволы. Еще одним, правда, менее опасным, но зато сильно досаждающим врагом являются насекомые — мухи, клещи, вши и москиты. От них буйволы спасаются в лужах грязи. Слой грязи засыхает вместе с насекомыми, животное потом избавляется от них трением о деревья. Лучшим защитником от насекомых является пернатое население зарослей. Птица садится на спину буйвола, прицепляется вниз головой к брюху, влезает в уши, выклевывая насекомых. При этом птицы не только вытаскивают клещей, но и очищают загноившиеся раны. Египетские цапли и птички поменьше, переливающиеся всеми цветами радуги, кроме избавления от насекомых, предупреждают буйволов об опасности.

Если цапли все вдруг поднимаются в воздухе, буйволы знают, что пора бить тревогу. Во многих африканских странах, особенно поблизости от национальных парков, я видел буйволов, лежащих рядом с домишками местных жителей. Было забавно видеть разгуливающих по ним кур, обследовавших их с таким же тщанием, как и лесные птицы. Давно предпринимаются попытки укротить буйволов. Если удастся осуществить этот замысел, это станет большим подспорьем в несбалансированном африканском хозяйстве, так как буйволы, в отличие от домашнего скота, не наносят такого большого вреда пастбищам и не гибнут от сонного энцефалита.

Маррей не полетел в новый лагерь на самолете. доверил его Джону, а сам трясся вместе со мной в джипе. Я, конечно, был рад, но мне это сразу же показалось подозрительным. Ведь он мог добраться до места быстро и комфортабельно, а не мучиться на таком длинном перегоне, тем не менее он отказался от всех преимуществ. Мне показалось, что здесь что-то не так.

— Я не знал, что ты предпочитаешь езду на машине.

— Обожаю дикие джунгли. Я люблю приключения, Джо!

Маррей многозначительно улыбнулся, обнажив черную щербину от выбитого зуба — память о ночной охоте.

— Ты очень привлекателен.

— Ты тоже, — вернул он мне комплимент, имея в виду изготовленные Муго и болтающиеся на нас "хипповые" наряды, т.е. костюмы из заплат. Как только кончится отлов, надо будет раздобыть какую-нибудь приличную одежду. Если показаться в таком виде в Найроби, нами обязательно заинтересуется полиция.

— Нам надо остановиться, — заметил Маррей.

— Почему вдруг?

— Мне пора кормить.

Я поручил заботам Маррея детеныша антилопы, которого я получил в подарок от племени покомо. Из глазной пипетки мы устроили соску и выкармливали его детским питанием, которое раздобывал Маррей. Неизвестно, сколько километров ему пришлось налетать, но действовал он по-настоящему оперативно.

Кстати, вы знаете, как прошло прощание с племенем покомо? За день до нашего отъезда я приготовил подарки, проявив при этом большое тщание. Люди племени покомо были какими-то особенными, интересными, и я их очень полюбил.

Мне хотелось попрощаться с ними перед самым отъездом в Исиолу. На рассвете я разложил подарки перед своей палаткой, а Муго пошел приглашать людей покомо. Я ожидал их с тоскливым чувством и никак не мог придумать, что им сказать на прощанье.

Муго, всегда бывший в курсе всех дел в лагере, на этот раз оказался "вне игры".

— Бвана, представьте себе, их нет. Они ушли.

— Но вечером и даже ночью они были здесь.

Где-то около полуночи я внезапно проснулся, причем у меня было ощущение, что в палатке я не один. Я быстро зажег фонарь, но вокруг никого не было. Тут я заслышал удаляющиеся шаги и тихий разговор. Я вышел из палатки и различил в темноте двух людей покомо. Уснуть больше не удалось, меня охватила "дорожная лихорадка".

— Когда же они могли уйти? — мучился Муго, гордившийся тем, что он был глазами и ушами лагеря. — Могли бы хоть попрощаться, как у людей положено.

Я вернулся в палатку, собираясь упаковать последние вещи, и... в углу, за перегородкой, обнаружил детеныша антилопы, спокойно посапывающего в великолепной резной клетке. Молчаливое племя покомо не произнесло на прощание ни единого слова, но при этом выразило так много! Крошечная антилопа была для меня не просто "сувениром" от племени покомо. Это был символ вновь и вновь зарождающейся жизни в джунглях, символ неповторимого чуда природы, которое меня захватило полностью и стало смыслом всей моей жизни.

Маррей, видимо, понял мою растроганность и чувства, так же как и все, что в тот момент я так сильно переживал, потому что внезапно он исчез — совершенно безмолвно — и вернулся с пакетами детского питания. Мы вынуждены были отложить отъезд на несколько часов, несмотря на то, что время нам было невероятно дорого. Но ведь цену человеческих отношений невозможно отразить ни в цифрах, ни в каком-либо ином материальном выражении.

Мне, однако, хочется вернуться к нашему путешествию в направлении нового лагеря поблизости от Исиолы.

— Думаешь, детеныш выживет? — мой вопрос был полон тревоги. Мне страшно хотелось довезти его до Чехословакии.

— А как же, — заверил меня Маррей. — Ведь сам подумай, с такой кормилицей... Я сдам его тебе с рук на руки только в Найроби, после последнего гудка парохода. Но до тех пор...

Маррей значительно помолчал, а потом продолжил:

— До тех пор ты меня должен освободить от некоторых обязанностей, ты должен относиться ко мне снисходительно, деликатно... и вообще, кое на что ты должен закрыть глаза.

Мне все это, конечно же, показалось подозрительным.

— С чего это вдруг? — спросил я обеспокоенно.

— Кормилица должна быть ограждена от всех неприятностей, иначе ее нервозность отразится на детке, ясно?

Я бы, правда, не сказал, что мне все было ясно. Прояснилось все только после приезда в Исиолу.

Чем ближе мы подъезжали к новому лагерю, тем речистее становился Маррей, причем говорить он стал заметно быстрее.

— Джо, ведь это очень хорошо, что мы такие друзья.

— Отлично, — отвечал я задумчиво. — Расскажи-ка мне о новом лагере.