Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Нуксия, на различных местных наречиях называемая омамули, мора, мвиригаско, растет не только в Уганде, но и в Натале и на Мадагаскаре.

Грифы доживают до внушительного возраста. Один из них погиб в вольере в Шенбрунне, прожив на свете 118 лет. На фотографии — нубийский гриф на кроне акации в Кении.

Аист седловидный — самый красивый и самый крупный из представителей семейства аистовых. Своим названием он обязан седловидному пятну, украшающему верх его мощного, чуть прогнутого клюва. Фотография сделана в Национальном парке Рувензори, Уганда.

Липкая, зловещая тишина обступает меня со всех сторон. Я объясняю себе это тем, что мы сворачиваем лагерь, а половина наших уже обосновалась недалеко от Исиолы. Там будет наше новое становище, там мы отловим сетчатых жираф и других редкостных животных. Мы переходим в новый, неизведанный мир, и кто знает, что нас там ждет. Но ведь это далеко не впервые... Откуда же такое тоскливое ощущение?

Хорошо еще, что со мной остался Маррей с его неизменно хорошим настроением. Вот как раз он бежит что есть духу через лагерь и счастливо улыбается — не иначе как несет хорошие вести.

— Что стряслось? — спросил я, когда он, запыхавшись, уселся рядом.

— В том-то и дело, что ничего.

Маррей еле переводил дух и держал в руках нечто вроде записной книжки. Сейчас он, конечно, начнет страшно важничать, а мне придется засыпать его кучей вопросов, прежде чем удастся вытянуть из него все, что надо.

— Что стряслось? — повторяю я свой вопрос.

— Я же говорю, ничего, Джо. Это ужасно! Это просто трагедия!

Маррей начал перебирать странички своего блокнота и перестал улыбаться. Я вдруг вспомнил, что вот уже несколько часов он "пропадал без вести". Поэтому пришлось начать с околичностей:

— Чем ты сегодня был занят, Маррей?

— Изучал любовные отношения.

Я начал понимать, к чему он клонит. В одной из первых глав моих воспоминаний об Африке я вам рассказал одну историю, которая вам, может быть, запомнилась... У одного из зоологов Маррея в Англии есть невеста, к которой он "забыл" вернуться, — настолько его пленили работа в Восточной Африке и сам Маррей. Каждый год к годовщине помолвки "компания" Маррея ради примирения посылает ей драгоценности и письмо с клятвенными заверениями, что жених вернется через год. Маррей перед переездом в новый лагерь слетал в Найроби за покупками и заодно, конечно, прихватил почту. У помянутая дама после стольких лет ожидания, видимо, утратила веру в обещания...

— Мадам потеряла к нему интерес? — заметил я.

— Наоборот! — воскликнул Маррей. — Он потерял интерес. Представь себе! И при этом она — такая красивая, такая нежная.

— Ну, будь я на его месте...

— Отвратительный самец, вот он кто! — возмущенно прокричал Маррей.

Маррей был всегда тонким, чувствительным и мне ни разу не доводилось услышать от него грубого слова по адресу его зоологов. И вдруг эти ругательства... Может, Маррей с ней встретился в Найроби и она его очаровала? Ведь до сих пор они были знакомы только по письмам.

Наверное, я был слишком утомлен, раз до меня не дошло сразу, о чем он говорит.

— Самец, говоришь? — переспросил я неуверенно.

— Даже этого он не заслуживает. Дурак, дубина стоеросовая. Ведь посмотришь на него — такое тело, такой крепкий... А в отношениях с нежным полом просто бревно. Так оно обычно и бывает. У тебя какой опыт на это счет, Джо?

Маррей подозрительно оглядел мою бренную оболочку, причем полное отсутствие у меня в тот момент даже каких-либо признаков мозговой деятельности представило ему отличную возможность поразвлечься.

— Джо, я задаю тебе нескромные вопросы?

— Да нет, что ты! Мы с тобой можем быть вполне откровенны.

Тут я уже пришел в себя и понял, что Маррей все это время говорил о самце водяного козла, которого мы поймали при таких драматических обстоятельствах. Вы, наверное, помните... Я возлагал на него большие надежды и считал, что его потомки явятся на белый свет в Чехословакии. А сейчас мне пришлось как следует "пошевелить мозгами", чтобы поправить свою репутацию и подколоть Маррея. Однако мне все же было любопытно, какие вести он может сообщить о самце. Все наши звери уже попривыкли к людям, к жизни за изгородью и отсутствием аппетита, как говорится, не страдали.

— Маррей, а у тебя какой опыт на этот счет? — спросил я тоном, располагающим к откровенности.

— Ты знаешь, очень нехороший, — пожаловался он жизнерадостно.

— Жалко, Маррей.

— Что?.. — Маррей вскочил и подготовился к кульминационному моменту. — Ты меня жалеешь? Хо-хо!..

— Жалко, что мы с этим самцом просчитались. Его дела действительно так плохи?

Маррей сначала сел, пристально и подозрительно уставился на меня, и только после этого ответил:

— Действительно плохи, Джо. Самка-то просто конфетка, только что письма любовные ему не пишет, а он — бревно. Как подумаю, что из-за него рисковал жизнью...

Мне этот случай не казался таким уж из ряда вон выходящим. В конце концов оказалось, что я не ошибся. Он произвел на свет прекрасных потомков. Маррей о нем не забывал даже после моего возвращения домой, в Чехословакию. Его очень интересовало, как наш питомец держится в новых условиях, в стольких тысячах километров от родных джунглей. Уже дома я получил телеграмму, которая наверняка вызвала на почте нездоровый интерес. Текст был следующий: "Немедленно сообщи, что с этим проклятым самцом. Маррей".

В ответ я написал, что дам он себе выбирает теперь только по нашему вкусу, и что все в порядке. Маррею я был обязан отчитываться и о состоянии всех других животных, так как его, мастера своего дела, очень интересовал наш "эксперимент". В те времена, когда мы предприняли свою первую экспедицию, зоологи многих стран мира поименовали нашу трансатлантическую перевозку животных "транспортом смерти". Но Маррей даже тогда верил в наше сафари, хотя и занимал выжидательную позицию.

И вот я посылаю ему подробные отчеты, которые, собственно, представляют собой научные исследования. При этом я живо представляю себе, как он их раскладывает по книжным полкам.

Маррей тогда поднял мне настроение. Я так и вижу: стоит он со своим блокнотом в руках около загородки, напряженно высматривает малейшее "любовное выражение" в глазах животных и все-все тщательно записывает. Маррей был временами ужасный педант, но иной раз — невозможный растяпа...