Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

У африканцев без конца болели головы и животы — кроме малярии, это были самые распространенные заболевания в нашем лагере. В борьбе с поносами и паразитами я предпринимал профилактические меры. Если кто- либо заболевал серьезно, он получал лекарства и на пару-тройку дней освобождался от работы, причем заработная плата сохранялась полностью. Африканцам это очень нравилось: они в кратчайшие сроки заболевали вновь, и в конце концов заболеваемость возросла настолько, что в одно прекрасное утро весь лагерь оказался "нетрудоспособным". Это была дружная массовая симуляция. Я, естественно, не мог допустить возможности считать меня круглым дураком, которого можно запросто водить за нос. Поэтому пришлось их выстроить в очередь и одного за другим тщательно обследовать. Как только обнаружилось, что все мое "воинство" пребывает в полном здравии, я с самым серьезным видом выказал свою "искреннюю" жалость и прописал всем двойную порцию слабительного с растительным маслом, причем проглотить все это им пришлось в моем присутствии. Через пару минут средство возымело действие, после чего началось всеобщее бедствие. Один за другим все убегали в буш, и через два часа они выглядели по-настоящему больными. После этого я всех собрал снова и объяснил, что меня на такой мякине не проведешь и что если повторится нечто подобное, то первый же симулянт будет сразу же уволен. Больше таких случаев не было; но зато африканцы, время от времени вспоминая о своей невинной шалости, каждый раз устраивали из этого целую потеху.

Пожалуй, самый интересный вечер в жизни я пережил в конце напряженнейшего дня. Мы только что вернулись с отлова и принялись отмываться, как вдруг я заметил, что ко мне со всех ног бегут мои туземцы, которые было пошли обрубать ветки акаций.

В полном ужасе они выкрикивали: "Карамойонг на куйя!", что означало "Карамоджа идет!" Издалека были слышны трубные звуки и барабанный бой. Я поднес к глазам бинокль и замер — на горизонте показалась длинная цепь голых воинов с боевыми щитами и копьями. Воины шли размашистым, но неторопливым шагом в колоннах по трое и приближались довольно быстро. Зденеку я сказал, что самым разумным было бы подготовить машину, немного продуктов и, если вдруг и впрямь что- нибудь начнется, исчезнуть как можно скорее. Рисковать не было никакого смысла. Мне было известно, что несколько дней назад карамоджа убили двух пастухов и угнали скот. Сомкнутые ряды воинов подошли к мосту, соединяющему оба берега, и остановились. Карамоджа, шедшие впереди, положили оружие на землю и перешли на нашу сторону.

Навстречу им вышло несколько невооруженных себейя, в чем не было ничего удивительного — они не любят воевать и храбрецами их не назовешь. Переговоры у моста затянулись; на буш уже пали сумерки. Договоренность, очевидно, была достигнута, так как карамоджа привели быка, себейя привели второго, да еще принесли высушенные тыквы с местным горячительным напитком. Было разложено два костра — над каждым из них поджаривалась туша быка; в подтверждение достигнутого мира началось веселье. Пригласили даже меня. Я сидел среди них, хлопал в ладоши, подпевал и не мог прийти в себя от изумления — карамоджа пустились танцевать, изображая поведение диких животных. Мне даже не потребовалось особой фантазии для того, чтобы увидеть, как слоны шевелят ушами и как страусы ухаживают за своими избранницами; танцоры в совершенстве имитировали походку жираф и дуэли антилоп. Захватывающее зрелище представляли воинственные пляски карамоджа — лишь много позже мне удалось узнать, что у них существует настоящая военная школа. Вечер, начавшийся так напряженно, превратился в „смотр“ прекрасных народных танцев — такого мне в Африке ни до, ни после видеть не довелось.

Все, что у аборигенов остается сверх необходимого, они относят на рынки, расположенные по всей округе и открытые в определенных деревнях в строго определенные дни недели. На любом из этих рынков вы можете приобрести переднее колесо от мотоцикла, колокольчики, ремешки для часов, проволоку, кур, бананы, овощи, фрукты, корову, овцу, табак, одеяло, копье, стул или табуретку — то есть практически все, что придет вам в голову; это может быть горсть булавок или охапка дров, стреляные гильзы, древесный уголь или пули. Все идет на основе безденежного обмена; за корову, например, можно выменять рулон материи в подарок невесте или на одежду для всей семьи. У нас были деньги, в силу чего мы оказались ценными покупателями, которых продавцы старались обдурить "по максимуму". Тот, кто не умеет торговаться, поступит умнее всего, послав на рынок верного слугу, прекрасно осведомленного об обстоятельствах и условиях внутренней торговли. Придя на рынок, я прежде всего объяснял очередному хитрому продавцу, что я не какой-нибудь там зеленый турист, а что живу и работаю в Африке уже много лет, так что за запрашиваемую им цену он может оставить свой товар при себе. После такого вступления абориген резко понижал цену, которую я тут же уменьшал еще наполовину. Потом я чуть-чуть набавлял, владелец товара чуть-чуть уступал, и все кончалось к взаимному удовольствию. Моя жена очень стеснялась этих "торговых операций" и избегала ходить на рынок одна. Дело было в том, что ей жалко было туземцев — они, конечно, сразу же это чувствовали и называли очень высокую цену. Но самое интересное заключалось в том, что если она отправлялась покупать корм для животных или продукты для сотрудников, здесь для нее все было просто — жена хорошо знала их качество и цены, твердо стояла на своем и хоть пять раз спокойно выходила из магазина, в который ее то же количество раз уговаривали вернуться.

Наконец, туземцы сдавались и отдавали ей товар за ту цену, которую она предлагала вначале. Само собой разумеется, что чем дальше от города находится рынок, тем дороже на нем бывают привозные изделия, в то время как местное сырье и местная продукция, наоборот, стоят намного дешевле. Поэтому мы часто ездили в город, чтобы запастись, к примеру, бензином. Да и вообще делать покупки в городе для нас было как-то проще.

Последние четыре дня в лагере под Исиолой не так легко забыть. События так и сыпались одно за другим.