Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

— Смотри, — сказал я Зденеку. — здесь, на этом самом месте твой отец восемь лет назад начертал первый план чехословацкого сафари.

Слово "план" звучало, прямо скажем, напыщенно, это был всего лишь клочок бумаги... но именно здесь возникла идея перенести кусочек Африки в нашу страну. Я, можно сказать, с рождения очень чутко воспринимал любое дуновение в природе, воспринимая ее всем своим существом, каждым своим нервом. Тогда же, когда я черкал на обрывке бумаги свой "план", вокруг стояла глубочайшая тишина, несмотря на то, что в диких зарослях без конца раздавались загадочные, фантастические звуки, которые никогда не теряли для меня новизны. Только закончив составлять свою схему, я начал осознавать время и место... Дело было недалеко от Мерчисон Фоллз, который считается самым красивым во всей Африке.

Поблизости стоял слон, со всей очевидностью все это время наблюдавший за мной. И если бы он умел думать, да еще и улыбаться с недоверием, он непременно сделал бы это, как Том Манн, стоявший рядом со мной.

— Не получится у вас ничего, Джо! — сказал он.

— Обязательно должно...

— Ведь звери в дороге не выживут!

Я не слышал. Собственно, я не хотел слышать его и не хотел верить ему, опытному охотнику, живущему в этих местах уже много лет и прослывшему великолепным знатоком африканской природы. Думал я только о том, какая трагическая судьба ожидает этих чудесных животных. В соседней Кении, на северо-востоке, пустыня вклинивается в леса со скоростью десять километров в год. Когда-то Сахара была цветущим садом и еще три столетия назад ее южная граница проходила на четыреста километров севернее, чем сегодня. Каждый год исчезают тысячи гектаров живительной почвы, столь необходимой животным, закладываются плантации, строятся фабрики, новые города. Людям надо как-то жить — жить иначе, чем прежде... И цивилизация, борьба против тысячелетних традиций, требует этих жертв.

Африка — с точки зрения существования редчайших видов фауны — гибнет и будет гибнуть дальше.

— Мы, разумные и всемогущие люди, не способны воссоздать ни одной копии живого существа, — разгорячился я. — Даже пока самого простого. Если допустить гибель оставшихся видов животных, конец всему. Том!.. Мы никогда не сможем их изучать и познавать.

— Джо, я не ученый. Я охотник и торговец, — заметил Том уже без улыбки.

— Мы будем отлавливать живых зверей, мы сохраним их для будущих поколений, для жизни. И для этого тоже мы хотим устроить наше сафари. Понимаешь, Том?

— Не совсем. Я всегда был склонен больше интересоваться сегодняшним днем.

— В Африке уже сейчас устраивают зоопарки, Том! Можно ли в это поверить? Еще недавно охотник мог остановиться хоть на окраине самой столицы, закрыть глаза, пальнуть просто так, в неизвестность, и обязательно попасть в какого-нибудь зверя. А теперь?

— Теперь приходится ехать сотни километров, пока найдешь животное, которое ищешь, — задумчиво сказал Том. — Мне-то это известно лучше всех. Пока выполнишь заказ, потратишь в пять раз больше сил, чем раньше.

— Последние животные будут все ценнее и все больше людей захотят их добыть. Как торговец, ты хоть это должен был бы понять.

— Я понял все, — ответил Том тихо. — Хотя и не могу этого понять. Но желаю тебе большой удачи.

С этими словами Том Манн подал мне руку. Слон с любопытством поглядывал на эту сцену и остался стоять на месте после того, как мы ушли. Несколько раз я оглядывался, повторяя в уме — вот то самое место...

— Вот то самое место, — сказал я Зденеку сейчас, восемь лет спустя, когда клочок бумаги перестал быть мечтой и начал приобретать реальные очертания.

Слезы наворачиваются на глаза, и я этого не стыжусь. Это не только от воспоминаний. Мерчисон Фоллз, самые красивые места в Африке, сильно изменились... Молча стою я на берегу Нила, водопады Мерчисона с грохотом летят с пятидесятиметровой высоты, я думаю о разговоре с Томом и о том, во что за восемь лет превратился крупнейший угандский заповедник диких животных. Где же огромные, самые разнообразные, ценные стада?..

Конечно, те, кто попадают сюда впервые, вовсе не замечают этого. Но я каждый раз, попадая в Восточную Африку, обязательно проведывал эти места... Ведь именно здесь я начинал многие свои исследования животных.

Именно в Мерчисон Фоллз я, например, изучал, какое из пяти чувств является самым важным для буйволов, каковы законы поведения в стаде, каким образом матери заботятся о потомстве и т. п. Помню, как однажды мы на своем "фольксвагене" уехали далеко в открытую степь между Гоби и Пара, направляясь к диким зарослям на берегу Нила Альберта. Долина реки тогда была буквально забита буйволами. Они возлежали в болотистых лужах, все в плотных панцирях из грязи, так что чистотой сверкали только их прекрасные огромные глаза.

В стаде буйволы чувствуют себя в безопасности; я никогда, правда, не видел, чтобы они все вместе лежали, отдыхая или подремывая. Стадо всегда охраняла многочисленная стража. Буйволы относятся друг к другу дружелюбно до тех пор, пока не возникает споров из-за дамы. Было интересно, как "господа" распределили свои сферы влияния: стоило только кому-либо из конкурентов нарушить границу своего гарема, как тут же начиналась битва. Мне представлялось, что это будет беспощадная драка. Тем большим было мое изумление — битва буйволов скорее походила на игру "кто сильнее". Буйвол разбегался с опущенной головой навстречу сопернику и нагонял как можно больше страху. Соперник делал то же самое. После этого они, сцепившись рогами, резко опускали головы еще ниже к земле и начинали толкать друг друга в лоб. Через несколько минут более слабый начинал отступать, после чего на рысях покидал поле битвы. Создавалось впечатление, что отступивший не придает никакого значения своему поражению. "Господа", очевидно, большие эгоисты и слишком любят себя, чтобы проливать собственную кровь, даже если речь идет о даме их сердца.

Часто я наблюдал группки буйволов, независимо бродящих по степи. Каждый раз это оказывалось мужское общество, причем очень разнообразное: самцы, изгнанные из стада, быки постарше, или же компания старых холостяков, которые не испытывают желания хлопотать вокруг стада буйволиц с детенышами.

Однажды мы собирались переправиться на другую сторону долины, как вдруг заметили крупное стадо, примерно в шестьдесят буйволов. В ногах одной из буйволиц неловко припрыгивал теленок, родившийся, наверняка, всего несколько дней назад.

— За ними! — приказал я Рубену, который тогда работал у нас шофером. — Полный газ!