Татьяна Черниговская - Чеширская улыбка кота Шрёдингера: мозг, язык и сознание

Предварительно был проведен аналогичный эксперимент со взрослыми носителями русского языка в качестве контрольного. Как уже было отмечено, правило референциального сдвига под воздействием логического ударения не действует в русском языке однозначным образом, однако выделился ряд стратегий, которым следуют носители языка, сталкиваясь с подобными фразами. Примечательно, что никто из них не давал ответы по конструкциям с логическим ударением на случайном уровне. Что касается В- и ЕСМ -конструкций, в которых анафорические отношения определяются правилами синтаксиса, то описанные выше теории полностью подтвердились на материале русского языка.

Общие результаты исследования, проведенного с детьми, показаны в диаграмме (рис. 1), где каждый столбец соответствует количеству «правильных» ответов по семи типам экспериментальных конструкций.

Рис. 1.Результаты эксперимента с детьми

К сожалению, подобные результаты не позволяют говорить что-либо определенное по большинству изучаемых конструкций, поскольку они находятся на грани «случайного выбора ответа», и расстояния между теми или иными показателями настолько невелики, что не могут быть признаны статистически значимыми. Единственное, о чем можно говорить с абсолютной уверенностью, это полное овладение русскоязычными детьми принципом В происходит уже к четырем годам. Показатель 90 % правильных ответов по конструкциям этого типа (первый столбик в диаграмме), что заметно превышает аналогичные данные по другим языкам. Другими словами, русскоязычные дети понимают, что во фразе (22) антецедентом личного местоимения его будет мальчик и ни при каких условиях не может быть мужчина .

(22) Сначала мужчина и мальчик играли в футбол, а потом мужчина одел его.

Второй значимый показатель – это данные по ЕСМ 2 – причастным конструкциям исключительного падежного маркирования с возвратным местоимением (третий столбик в диаграмме): 90 % правильных ответов позволили анализировать результаты, полученные по ЕСМ 1 , не опасаясь, что ошибки вызваны грамматической сложностью конструкции (так как грамматическая структура ЕСМ 1 и ЕСМ 2 абсолютно одинакова). Причина низкого уровня правильных ответов по ЕСМ 1 – конструкциям с местоимением третьего лица – кроется в самом местоимении, в ошибочной трактовке его референциальных свойств.

Как известно, языковая компетенция детей совершенствуется с каждым годом, поэтому правомерно рассматривать отдельно данные, полученные в экспериментах с четырех- и пятилетними детьми (рис. 2 и 3).

Рис. 2.Результаты четырехлетних детей

Рис. 3.Результаты пятилетних детей

Рассмотрим сначала результаты по конструкциям, в которых анафорические отношения определяются правилами синтаксиса (В, ЕСМ 1и ЕСМ 2 ). Рисунок 2 подтверждает, что к четырем годам дети уже вполне владеют принципами теории связывания ( В- конструкции – 86 % правильных ответов), также для них не представляет особой сложности раскодирование причастных конструкций с возвратным местоимением – ЕСМ 2 (23). Почему же в аналогичных по структуре ЕСМ 1 (24) конструкциях испытуемые дают ответы на случайном уровне?

(23) Маша увидела себя танцующей.

(24) Маша увидела ее танцующей.

Как уже говорилось, здесь референция определяется не принципами теории связывания , но условием цепи . Для соблюдения этого условия необходимы исчерпывающие данные о референциальных характеристиках местоименного элемента (о его референциальной свободе / связанности и падежной маркированности). Результаты эксперимента позволяют прийти к заключению, что дети в четыре года еще не обладают достаточной языковой компетенцией, чтобы правильно сформулировать условие цепи , поэтому руководствуются лишь уже освоенными принципами. Так, фраза (23) не представляет для них трудностей, поскольку согласно принципу А возвратное местоимение (себя) всегда связано в своей минимальной категории, то есть оно не обладает референциальной свободой; а следовательно, даже при наличии сложной цепной конструкции с двумя предикатами (Маша увидела и себя танцующей) оно будет оставаться связанным с субъектом главной минимальной категории (Маша) . Рассмотрим теперь фразу (24), интерпретируя которую дети заходят в тупик. Уже освоенный к четырем годам (рис. 2) принцип В гласит, что личное местоимение должно быть свободно в своей минимальной категории, то есть во фразе (9) ее не может относиться к Маша . С появлением причастия (24) образуется цепь, где существительное (Маша) и местоимение (ее) больше не находятся в одной минимальной категории, и принцип В больше не действует. Дети сталкиваются со сложной ситуацией отсутствия каких-либо предписаний по интерпретации личного местоимения, что и становится причиной случайных ответов (рис. 2).

В пятилетнем возрасте большинство детей уже обладают достаточной языковой компетенцией, чтобы сформулировать условие цепи и следовать ему при интерпретации ЕСМ -конструкций – как показывает диаграмма (рис. 3), количество правильных ответов по ЕСМ 1 -конструкциям все еще не слишком велико – 69 %, тем не менее это уже не случайный выбор.

Что касается остальных четырех конструкций, где на определение анафорических отношений влияет наличие либо отсутствие логического ударения, то здесь также очевидна разница в ответах четырех- и пятилетних детей. Как было отмечено в п. 1.1.3, для русского языка не существует жестких закономерностей в интерпретации конструкций (4) – (7). Можно говорить лишь об основных стратегиях, выбираемых носителями языка. Очевидно, что такая неоднозначность в интерпретации и будет представлять основную сложность для детей. В диаграммах (рис. 2 и 3) указано количество «правильных» (согласно принципу параллелизма и референциального сдвига) ответов. Результаты четырехлетних детей по всем четырем конструкциям приблизительно равны 50 %, что говорит о возможности случайного выбора. Иными словами, сталкиваясь с возможностью двоякой интерпретации местоимения (в примере (25) допустимым антецедентом местоимения его может быть как мужчина , так и мальчик ), ребенок делает свой выбор случайно, не руководствуясь никаким, пусть даже ошибочным, правилом.