Мартин Брезиер - Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле

Дорога от бухты Португал-Коув к маяку на мысе Кейп-Рейс может показаться самым пустынным местом в Северной Атлантике – целых 40 км вдоль цепочки телеграфных столбов. На плато с болотами и мхами деревья не растут: здесь всегда сильный ветер. В тот день в 1987 г., когда мы приехали, с моря накатил густой серый туман, превративший белый день в кельтские сумерки. И правильно: этот уголок Ньюфаундленда населен ирландцами.

Наша геологическая группа явилась сюда, чтобы осмотреть знаменитый обрыв Мистейкен-Пойнт. Своим названием – “мыс Заблуждения” – это место обязано трагедии. Сто лет назад в условиях плохой видимости капитан парохода “Джордж Вашингтон” километров на двенадцать раньше, чем следовало, заложил штурвал на правый борт, и корабль погиб со всеми пассажирами. Но серые скалы у Мистейкен-Пойнта “документируют” еще одну печальную историю конца “темного века” докембрия и кембрийской “зари” [115].

Чтобы взглянуть на окаменелости Мистейкен-Пойнт, нам пришлось примерно на полпути к Кейп-Рейсу оставить машину и спуститься по грязной тропинке к морю. Здесь мы нашли толстые слои темно-зеленой породы, выступающие из обрыва под лихими углами: одни погружены в пенные волны, другие устремлены к небу. Неудивительно, что мы интересовались вторыми: кому же охота упасть в соленую воду? Мы нашли с полдюжины слоев осадочных пород, каждый на добрых три метра выше бурунов, и до каждого можно долезть, лишь спустившись по скале.

Когда мы подобрались к окаменелостям, нашу болтовню прервал рев: еще одна волна закончила путешествие по Атлантике. Обдав солеными брызгами, она ударила в скалу у меня под ногами. Просто удивительно, как ископаемые уцелели под постоянным натиском волн, не говоря уже про зимний лед и снег. Но здесь могут произойти и более странные вещи. Когда садится солнце, скалы оживают.

Если на закате взглянуть на слои осадочных пород сверху, со склона, то покажется, будто плывешь над древним (ок. 563 млн лет) морским дном, покрытым сотнями окаменелостей (из самых впечатляющих на планете!), что сохранились в виде горельефов. Несомненно, это одно из самых грандиозных бесплатных шоу на Земле.

Этих существ можно уподобить (призвав на помощь фантазию, конечно) цветочным клумбам в английском загородном саду, засаженном оленьим языком ( чарния ), латуком ( брадгатия ) и гигантскими маргаритками ( айвсхедия ). Естественно, окаменелости никак не связаны с современными цветковыми растениями: их не существовало до конца эпохи динозавров (меловой период). Окаменелости, о которых идет речь, – древнейшие из известных кандидатов в наши предки – некоторые из недостающих звеньев “затерянного мира”. Но остатки ли это животных ?

Возможно, самое удивительное и распространенное здесь ископаемое – это “веретенообразное животное”, недавно получившее название фрактофузус ( Fractofusus ). В осадочном слое появляется несколько сотен отпечатков таких “веретен” – некоторые достигают 30 см в длину ( рис. 9). Эти остатки радуют глаз: кажется, будто гравер вырезал формы в твердой породе. Окаменелости такой сохранности выглядят как гемма или след ноги на песке и демонстрируют брюшную поверхность тела таинственного организма. Взглянув поближе, мы замечаем, что веретенообразное ископаемое состоит из десятков “кустов”, похожих на листья папоротника, от крупных (в центре тела организма) до мелких (у краев). Этим фрактофузус слегка напоминает викторианскую рамку с рядами листьев страусника. И, как и у папоротника, “листья” фрактофузуса похожи на знаменитые фракталы, изображающие множество Мандельброта, и его латинское название означает “фрактальное веретено” [116].

Рис. 13.Салатовидный отпечаток брадгатии. Рисунок выполнен мною с использованием лазерного сканирования высокого разрешения голотипа из Чарнвуд-Фореста (Англия). Ему около 565 млн лет. Видны плотно сгруппированные “листья”, каждый из множества крошечных элементов, напоминающих чарнию. Размер окаменелости – около 40 см.

Здесь и там среди “веретен” попадаются отпечатки брадгатии ( Bradgatia; рис. 13). Эта окаменелость напоминает салат-латук, сбежавший из огорода в поисках лучшей жизни. Кое-какие из этих окаменелостей сохранили “товарный вид”. Иные же образцы, довольно крупные и довольно пышные, как будто пошли на семена. При рассматривании “кустов” становится понятно, что тело брадгатии (как и у фрактофузуса) сложено из частей, каждая из которых напоминает лист папоротника. Нечто наподобие этих листов сохранилось и отдельно: это существо назвали чарнией ( Charnia; рис. 10). У чарнии, как и у распушенного страусиного пера, есть перемежающиеся жилки и сложная структура. Длина некоторых образцов из Англии достигает почти 1 м, но большая их доля не крупнее кулака.

Признание этих ископаемых не оказалось ни быстрым, ни простым. Впервые их заметили в осадочном слое на территории Центральной Англии в 1866 или даже в 1844 г.:

Какой бы ни была причина этого, в Чарнвуде в сланцах не найдено следов [окаменелостей], кроме нескольких любопытных упорядоченных бороздок на поверхности слоев породы (в одном из карьеров Ситленда). Г-н Дж. Плант из Лестера немедленно после их находки несколько лет назад, когда обнажилась поверхность, уделил им большое внимание и сделал слепки наиболее интересных экземпляров. Г-н Плант считает их кораллами. Профессор Рэмзи предположил, что это водоросли. В каждом случае концентрических бороздок и углублений несколько. Имеется три или четыре хорошо сохранившихся экземпляра, остальные, в несколько худшем состоянии, обнаружены на той же поверхности [117].

Диаметр кольцеобразных структур достигает 30 см. Дольше века их изучением никто толком не занимался. Титаны геологии, в том числе Томас Бонни из лондонского Университетского колледжа, еще в 1890-х гг. сочли “кольца” неорганическими структурами, и всякий интерес к ним пропал. В толстом томе о чарнвудской геологии 1947 г. об этих ископаемых вообще не упоминается [118].

Теперь перенесемся в 1956 г. Именно в тот год школьница Тина Негус, собиравшая ежевику у скалы там, где теперь начинается территория чарнвудского гольф-клуба, нашла странные отпечатки. Когда девочка рассказала о своей находке учителям, они не поверили ей [119].

17 апреля 1957 г. школьники Ричард Аллен и Ричард Блэчфорд заметили на том же камне отпечаток, напоминающий лист папоротника. Они показали его своему товарищу Роджеру Мейсону, который рассказал о находке Тревору Форду с геологического факультета Лестерского университета. Форд также усомнился в правдивости истории, и мальчику пришлось призвать в свидетели своего отца, также видевшего отпечатки. Вместе им удалось уговорить Форда съездить с ними на место. Вскоре стало ясно, что обнаружены одни из наиболее хорошо сохранившихся (и, следовательно, наиболее убедительные) из всех известных ученым ископаемых позднего докембрия, названных чарнией [120]. Глава Геологической службы Джеймс Стаблфилд (Стабби) понял всю важность находки, и по его поручению местные каменотесы, знакомые со сланцами, извлекли 200-килограммовые блоки. Позднее они были выставлены в Лестере на всеобщее обозрение.