Клим Сулимов - Культура отечественного собаководства XX–XXI вв. (комментарии, реплики, размышления)

«Освоение Севера», упразднив этническую разобщённость коренных народов и приведя их к оседлому образу жизни в посёлках, стирает и реальные отличия пород и отродий лайки. Утрата ими территориальной изоляции, ограничивавшей скрещивание, возвращает лайку к исходным корням с её слабой специализацией.

Но в посёлках лайку засоряют и иные породы, что, в свою очередь, ставит задачу отличать её от метисов. Теперь уже для того или иного назначения взрослую лайку выбирают по размерам, меньше по конституции, а уж затем проверяют её рабочие качества. И если у рослого кобеля проявятся ездовые качества, то его ставят на довольствие, берут в обучение и кастрируют.

Так поступают и с кобелями промыслового назначения. Спрос же на мелкую оленегонную лайку хотя и не высок, но стабилен. Но если даже и ей, кочующей со стадами оленей, не просто сохранить своё потомство без вмешательства пастухов, оставляющих её щенков по своему усмотрению, то лаек средней величины, оставшихся не у дел, судьба не жалует.

Метисы, утратившие породные различия, но ещё сохранившие товарную псовину, интересуют лишь охотников за собачьей пушниной, добыча которой где-то ещё формально регламентируется стандартами «географических пород» но в основе заготовок собачьей пушнины лежат стандарты не пород, а качества сырья.

К счастью отстрелы и кастрации не всюду имеют тотальный характер. И спортивных лаек, привезенных из города, как правило, не кастрируют. Но чтобы оградить привозных псов от участия в собачьих драках, в которых возбудимые спортивные лайки травмируются сильнее, их владельцам проще отстрелять местных сук, провоцирующих драки [ 43, 44]. Из-за этого сук уничтожают уже в щенячьем возрасте, хотя это, на удивление кинологам, не сводит лайку на нет. Если же мать щенков оказалась крупной, да ещё «в кобелиных ладах», и хозяин видел её вязку с избежавшим кастрации рослым кобелем, то её потомству удаётся обрести своего хозяина, и при относительно сытом существовании вырасти для работы в упряжке.

Изоляцию какой-либо породы тотальной кастрацией кобелей иных пород на достаточно больших территориях нереально повсюду, как и истребление таковых не только из-за экономических издержек, но и некомпетентности исполнителей таких «мероприятий» из-за угрозы аборигенным породам, находящимся рядом.

Но вот, не было счастья, да несчастье помогло. Износ вездеходной техники и ликвидация зверосовхозов могут подвигнуть аборигенов Севера на разведение лаек не только ездовых и оленегонных, но и промысловых, что послужит их быстрому восстановлению. Однако при всей неприхотливости лайки содержание этих собак на привязи требует от хозяина заботы о кормах, которых всегда не хватает, тем более при государственных квотах, вводимых на отлов рыбы.

Привязь, оберегая лайку от драк, не изолирует её от скрещиваний и не спасает от отстрелов, а строительство питомников требует таких затрат, к каким аборигены ещё морально и материально не готовы. Без целевой спонсорской программы развития ездового спорта, охотничьего туризма, пушного промысла и всего в совокупности, этой проблемы не решить, а положительные сдвиги потребуют строительства на местах нетрадиционных питомников, ибо типовые проекты и на широте Москвы не выдерживают критики, а на вечной мерзлоте не имеют смысла.

Уже скоро 50 лет, как разработана и применяется технология содержания собак, используемая отделом кинологического мониторинга ПАО «Аэрофлот», пригодная и для Крайнего Севера страны, однако её внедрение и в центре встречает непреодолимые бюрократические трудности, что уж тогда говорить о непонимании этой проблемы на Крайнем Севере [ 49].

Питомники оленегонных и промысловых лаек, создававшиеся до развала СССР Кооперацией, «Заготживсырьём» и Главохотой для развития оленеводства и пушного промысла в регионах Крайнего Севера, имели короткую историю и, влача жалкое существование, самоликвидировались ещё при советской системе. Тем не менее энтузиазм их организаторов оставил заметный след в судьбах промысловой и оленегонной лаек. Из первой созданы спортивно-охотничьи отродья лайки, а вторая распространилась не только по оленеводческим регионам страны, но и далеко за её пределами, ЦИРКУМПОЛЯРНОЙ породой [ 15, 16].

Но в условиях Сибири с обилием рек, горных перевалов и таёжных троп, где ещё сохранилась или возрождается промысловая охота, «вездеходный» и моторно-лодочный транспорт полностью не заменят собачью упряжку, уступая ей в надёжности, проходимости, экологичности и доступности.

Летом упряжки лаек, двигаясь берегами речек, буксируют по ним лодки, зимой тянут по льду нарты либо следуют с поклажей на нартах сквозь дебри за охотником по прокладываемой им лыжне, либо везут в нартах его самого по наезженной дороге, всего не перечесть.

Начиная с XIX в., европейские собаководы стали обращать внимание на лайку и других аборигенных собак. Любителей привлекала в них «дикая», «волчья» стать, утраченная заводскими породами. Начав с немецкой овчарки и промысловой лайки, они добрались до ездовых лаек Арктики и их, тропических и субтропических сородичей.

Этих собак «открывали» известные путешественники-натуралисты, как Дарвин, Брем и другие, оставив нам и первые их описания [ 19, 36]. Позднее менее известные исследователи и любители привозили этих собак из скотоводческих областей Европы и таёжных регионов Евразии в города для их заводского разведения. При написании стандартов аборигенных пород обычно пользовались в качестве пробандов единичными особями. Часть отродий также принимали за породы, усложняя их разведение. Попав в центр такого разведения единственной, не всегда лучшей моделью, пёс аборигенной породы становился заложником «породотворчества» дилетантов, как это было с лайкой и теперь происходит с собакой из Средней Азии и Кавказа. Такие породы, оказавшись в руках «экстерьеристов» и в несвойственных им условиях содержания, испытывают утрированное развитие всё тех же отдельных статей, какое постигло их предшественников, ставших декоративными. Примером тому служит судьба пород с «роскошной» псовиной, как у вольфшпица и его отродий (кейсхунд и др.), у колли, афганской борзой, Самоеда и других, имевших на своей исторической родине производственное назначение. Так называемых Хаски и Самоеда теперь разводят в качестве декоративных пород даже в тропических странах, где вторая из них завоевала титул «Красивейшей собаки Мира», хотя во времена Брема обе породы выполняли ездовую функцию. Но на это «преобразование» потрачено столетие их заводского разведения (С. 38, 195, 208, 209).

Заводчики [ 26, 38], пытаясь восстанавливать у немецкой овчарки слабеющий волчий облик и др. его качества, а у спортивно-охотничьих лаек утрачиваемую ими «звероватость», обе породы скрещивают с волком, хотя лайке «звероватость» возвращает лучше обыкновенный шакал (фото).