Майкл Лопп - Как управлять интеллектуалами. Я, нерды и гики

Да! Если вам удалось проникнуть в мою в Зону, то существует большая вероятность того, что я буду вести себя как задница. Более того, я могу даже сказать вам что-нибудь очень резкое.

Резкий ответ

За него мне приходится извиняться.

Никто не заслуживает резких слов . Ведь вы не сделали ничего особенного, вы просто зашли ко мне, чтобы узнать, когда я закончу, потому что мы договаривались после обеда вместе покататься на серфах. Еще раз: я нахожусь в Зоне, я пишу крутую статью, а ты кто такой и чего ты от меня хочешь ? Резкий ответ — это свирепый взгляд и повышенный тон голоса… или что-то другое, сигнализирующее о том, что вы бесите меня своим присутствием.

Это нечестно, я понимаю это, но посмотрите с другой стороны. Если вы зайдете ко мне и резко ударите меня по лицу, то я не буду размышлять: «Почему он это сделал?» Я не буду тратить время на анализ ситуации. Моя инстинктивная реакция будет четкой, примитивной и мгновенной. Я нанесу резкий удар в ответ.

Причина моей иррациональной реакции кроется в архаичной «мозговой проводке». Четыре миллиона лет назад способность отвечать на удары максимально быстро была эволюционным преимуществом, потому что зачастую удары были предвестниками того, что вас скоро съедят. Вместо того чтобы вызвать у меня мысли типа: «Что в данной ситуации будет разумной реакцией?», мой мозг напрямую воздействует на зону «Реагируй немедленно или пеняй на себя». Моя резкая реакция на вторжение в некотором смысле имеет такой же прямой маршрут. Вторжение в Зону похоже на любое другое первобытное действие, требующее прямой, немедленной и иррациональной реакции мозга.

Это неправильно. Это недопустимо в обществе, и уже через 30 секунд я буду сожалеть об этом, но за 20 лет своей бытности гиком я не научился подав­лять свою резкую реакцию, однако я выяснил, как ею можно управлять.

«То самое место»

Я стараюсь не всегда пребывать в Зоне. Я выполняю свои вспомогательные стандартные «предзоновые» действия — сделать глоток, выбрать музыку... Затем я слегка регулирую пять самых важных объектов на рабочем столе и начинаю… играть в World of Warcraft.

Сейчас я не в Зоне… Сейчас я нахожусь в том самом месте . Внешне оно очень похоже на Зону, однако здесь я использую совсем другие «ментальные мышцы». Если Зона похожа на игру на чемпионате по хоккею в численном преимуществе, то «то самое место» похоже на шесть часов, проведенных в тренажерном зале за день до этого. Да, сейчас я тоже в некотором смысле прорабатываю свои «ментальные мускулы», но на самом деле я ничего особенного там не делаю.

Здесь действует следующее правило: когда вы находитесь в «том самом месте», ваши близкие могут безнаказанно отвлекать вас. Я всё еще могу резко отреагировать, но если вы позволите мне остаться в «том самом месте», так же как вы должны позволять мне оставаться в Зоне, то вы меня больше не увидите. Если вы зайдете в мой кабинет, чтобы о чем-нибудь спросить, и увидите полуголых ночных эльфов, танцующих на моем экране, то вам разрешено отвлекать меня. Иногда тут возникают ошибки: вы можете отвлечь меня, когда я нахожусь в Зоне, подумав, что я — в «том самом месте». После того как я немного успокоюсь, я обязательно должен буду объяснить вам, почему то, что выглядит как «то самое место», на самом деле является зоной.

Другие места

Гики ценят структурированность. Мы получаем огромное бабло за бесперебойное генерирование полезных технологий, которые действительно работают. Конечно же, мы являемся художниками, но наше искусство — это искусство паттернов, повторений, структуры и эффективности (клянусь вам, это очень сексуально!). Неудивительно, что места, которые мы создаем для себя в своем доме и в своей голове, устроены в той же самой манере.

Что касается этих мест, то тут риск такой же, как и с комфортом. Пребывая в комфорте, мы быстро забываем, что самые интересные вещи могут сейчас происходить где-то в других местах.

38. Типажи совещаний

Человеческие существа, которых вы можете встретить на совещаниях

Самое худшее совещание за всю историю.

Дело не в том, что список участников плох. Все нужные люди пришли, они гениальны, и они способны принимать решения. Дело не в том, что тема совещания скучна или плохо сформулирована. Дело серьезное! Проблема этого совещания в том, что оно не собирается заканчиваться.

Смотрите, примерно год назад один из наших старших инженеров читал наш контракт с сервером приложений. Он вычитал там следующее: «Техническая поддержка заканчивается через два года. Всё, мы закончили. Теперь вы самостоятельны». Тут у него началась истерика. Он организовал совещание по этому поводу, и на совещании у него снова началась истерика. Он истерил, чтобы убедиться в том, что мы все тоже понимаем, что дело серьезное. Итак, мы согласились с тем, что дело серьезное. Были созданы списки задач и назначены повторные совещания… Кругом витали приятные флюиды: «Посмотрите, на что мы способны, когда мир начинает рушиться!» Обожаю, когда люди стремглав мчатся к своей цели.

Наши дни. Прошел год , а мы так и не перешли на новый сервер. Старший инженер, который год назад объявил тревогу, присутствует (удивительным образом) на этом странном совещании, хотя это не совсем он, это некая внешняя оболочка того инженера, которым он был год назад. Я уверен на сто процентов, что он не скажет ни слова, потому что он знает то, что знаю и я…

…это самое худшее совещание за всю историю.

Девять месяцев назад мы знали, что нам нужно сделать, чтобы перейти на новый сервер приложений, но проблема заключалась в том, что мы чертовски этого боялись. Это был один из тех сценариев, когда все думают: «Мы не узнаем и половины того, что должны сделать, пока не начнем», а начать означало поставить на кон будущее компании. Когда мы начнем процесс перехода на новый сервер, то пути назад уже не будет; это чертовски пугало нас всех, включая нашего вице-президента, который, в связи с этим, не собирался принимать никакого решения.

Каждый месяц в течение последних 12 месяцев мы проводили одно и то же совещание. Вот — наша проблема; вот — наши риски; вот — то, что мы знаем; вот — то, чего мы не знаем. Вся эта предварительная ерунда длилась 30 минут, и так как с тех пор, как мы в последний раз ее слышали, прошел уже целый месяц, то все хотели, чтобы им напомнили обо всех нюансах. Головы кивали, а я медленно ковырял ногтем стол переговоров. Затем началась та часть совещания, которую я называю «Погоня за своим хвостом», когда задаются те же самые вопросы, и ответы на них тоже остаются прежними. Старший инженер больше не является активным участником происходящего, потому что он устал повторять одно и то же.