Коллектив авторов - Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка [litres]

Ил. 3. Пандалы праздника Ганеш Чартурти изменяют физическую среду и восприятие пространственных отношений

Далее обсудим, как акторы воспринимают пространство и как предложенные ими концептуализации взаимодействуют с пространственными рационализациями, которые обозначены теми, кто действует «за пределами» физической территории рынка.

И методы использования физического пространства, и разные его концептуализации постоянно оспариваются и учреждаются заново. Представления людей об уличном пространстве вовсе не обязательно сводятся к общедоступному и открытому публичному пространству, поскольку такое понимание основывается на «конкретной конфигурации „общего“, появившейся на капиталистически-демократичном Западе» 252 252 Sudipta Kaviraj, «Filth and the Public Sphere: Concepts and Practices about Space in Calcutta», Public Culture 10, № 1 (1997): 86. . Прежде чем британская администрация колонии привила здесь идею «общественного пространства» (public space) 253 253 William J. Glover, «Construing Urban Space as „Public“ in Colonial India: Some Notes from the Punjab», Journal of Punjab Studies 14, № 2 (2007): 212. , внешний мир представлялся индийцам неблагожелательным – они видели его исключительно на контрасте с безопасной и уютной домашней обстановкой, и это различение было особенно важным для представителей высших каст 254 254 Sara Dickey, «Permeable Homes: Domestic Service, Household Space, and the Vulnerability of Class Boundaries in Urban India», American Ethnologist 27, № 2 (2000): 470. . Но и в колониальный период это различение сохранялось – во многом оттого, что за пределами домов всем заведовал колониальный правитель 255 255 Partha Chatterjee, The Nation and its Fragments: Colonial and Postcolonial Histories (Princeton: Princeton University Press, 1993), 121. . Несмотря на живучее представление о неуютном внешнем мире, некоторые представители городского среднего класса были расположены к современному колониальному городу и обещанной им свободе 256 256 Kaviraj, «Filth and the Public Sphere», 94. . Если мы принимаем во внимание эти исторические перемены, то понимаем и то, что консенсус насчет единого представления о пространстве в индийском городе – невозможен. Концепция общественного пространства – лишь одно из многих возможных пониманий пространства. Вышеописанные способы апроприации постоянно конфликтуют с государственным проектом производства упорядоченных и формализованных общественных пространств, которые позволяют разделять способы использования городской среды и обеспечивают непрерывное движение транспорта и людей. Городские власти считают хаотичными коммерческие пространства подобные базару Бегам. И планировщики отвечают на хаос выпуском новых предписаний и пространственных ограничений, которым должны следовать уличные торговцы 257 257 Greater Hyderabad Municipal Corporation (GHMC), «Policy on Simplification of Regulation of Street Vending/Hawking in MCH area», Hyderabad: GHMC, 2006; http://www.ghmc.gov.in/approvedplans/hawkers_notification.pdf (accessed Aug 22, 2013). , а также разработкой новых рекомендаций по зонированию 258 258 Hyderabad Metropolitan Development Authority (HMDA), «Metropolitan Development Plan-2031 for Hyderabad Metropolitan Region», Hyderabad: HMDA, 2013; http://220.227.252.236/ehmr/PDFDownload/45X42_1,00,000%20scale%20PLU.pdf (accessed Aug 22, 2013). , которым активно противостоят группы, использующие уличное пространство. Аналогичные столкновения наблюдаются и в случаях управления дорожным движением. Обозначив одностороннее движение, городские власти стремились упорядочить движение и облегчить жизнь владельцам моторизованного транспорта; эту попытку саботировали владельцы магазинчиков, и уже спустя неделю власти вынужденно отказались от этой инициативы 259 259 Интервью с уличным торговцем сумками для шопинга, 7 ноября 2012; Интервью с владельцем транспортного магазина № 2, 19 ноября 2012. . Более того, подвальные помещения в новых зданиях, согласно предписаниям считающиеся парковками, продолжают сдавать и продавать для коммерческого использования. Эти практики можно считать отказом повиноваться правилам, которые были выработаны на уровне администрации и не создавались самими участниками. Но Кавираж предполагает, что у этих практик есть «концептуальные импликации», то есть в них сокрыты разные представления о пространстве: те, кто навязывает правила, сообразуются с представлением о современном, упорядоченном и цивилизованном городе, а те, кто отказывается подчиняться, самим фактом нарушения доказывают, что представляют пространство иначе 260 260 Kaviraj, «Filth and the Public Sphere», 84. . Таким образом, акт неповиновения – отказ принимать репрезентации пространства как «идеальной тотальности», создаваемой технократами, городскими планировщиками и архитекторами 261 261 Elisa T. Bertuzzo, Fragmented Dhaka: Analysing Everyday Life with Henri Lefebvre’s Theory of Production of Space (Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2009), 31. .

Переговорный процесс по поводу разных способов абстрагирования пространства – ключевой компонент практик производства совместностей. Пусть он не закреплен за конкретной группой и неразложим на отрезки линейно продвигающегося процесса, все-таки это коллективное усилие по противостоянию концептуализациям пространства, нацеленным на отгораживание во имя глобальной капиталистической эксплуатации.

Третье измерение производства совместностей – производство смысла. Процесс учреждения и обеспечения доступа к пространству требует постоянных коммуникации, взаимодействия и реакций. Эти действия создают микропространства социальной значимости : определенные локальные сборки, которые включают в себя активных субъектов (акторов), обеспечивают безопасность и чувство защищенности, распределяемое малыми сетями взаимозависимостей, ответственностей и солидарностей. Харви полагает, что такие сборки и обеспечивают «социальный» характер города: «в своих каждодневных делах и заботах индивиды и социальные группы создают социальный мир города и за счет этого создают нечто общее – рамку, в пределах которой все могут находиться» 262 262 Harvey, Rebel Cities, 75. .

Эти микропространства значимости конституированы материальными артефактами, которые появились, чтобы маркировать апроприацию места: к ним можно отнести чай, сигареты или лоток с продуктами. Они существуют буквально на каждом уголке базара. Каждый из ларьков – смежная вершина для одного из графов местных социальных сетей, создающая общественное пространство вокруг. Например, к этому табачному ларьку чаще всего подъезжают рикши, паркующиеся неподалеку. Здесь они курят, пьют чай, болтают и проводят свои перерывы. Эти посетители часто навещают киоск и бывают здесь по несколько раз за день. Ядро социального пространства образует малая группа людей – торговцы, постоянные покупатели, друзья, – чье право занимать определенное место редко оспаривают. Тем не менее социальные границы этих микропространств достаточно подвижны. В них можно попасть, установив отношения с ключевой группой. На вопрос об особенностях этих отношений информанты отвечают, прибегая к оборотам из телугу, хинди или урду, которые более или менее сходятся в пределах словосочетания «хорошее знакомство» (familiarity). Предложенные ими определения обозначают близкое знакомство с другим человеком или группой лиц, установившееся за некоторое время и отмеченное взаимными доверием и расположенностью. Таким образом, акторы вырабатывают очень конкретное и личное знание о том, с кем взаимодействовать, общаться и делать бизнес. Один владелец табачного ларька определил эти отношения как «ну, по-своему дружеские» 263 263 Интервью с владельцем киоска со жвачками паан, 2 ноября 2012. .