Наталья Михайлова - Барков

В пародийную систему повести включается и образ Аполлона Михайловича Луцкого, двойника Ленского. Ленский — «поклонник Канта и поэт» (VI, 33). Луцкий — поклонник Шеллинга; его имя Аполлон, бог поэзии. У Ленского — «кудри черные до плеч» (VI, 34). Упоминанием о длинных волосах Луцкого начинает автор повести его карикатурное описание: «Ежели вы когда-нибудь видели человека с длинными волосами, с глазами голубыми, как небо в Петербурге, то есть прекрасного серого цвету, и всегда потупленными, с лицом бледным и длинным, одетого небрежно, с тихою походкою, задумчивого, одинокого, бегущего людей и особенно женщин, то вы наверное видели Аполлона Михайловича. Это представитель другого рода московских оригиналов. Борков был Европеец. Аполлон Михайлович — умозритель. Тот — философ на манер юной французской словесности. Этот — отчаянный шеллингист» [393] Там же. С. 125. .

Пушкин ироничен по отношению к Ленскому, но в то же время относится к нему с симпатией, сочувствием. Автор повести смеется над Луцким.

По замыслу Зинаиды Луцкий должен вызвать Боркова на дуэль. Зинаида без труда уговаривает его вступиться за честь Лизы. Луцкий умозрительно воображает себя ее женихом, мужем, отцом ее детей и едет к коварному соблазнителю. Но в отличие от пушкинского романа в повести дуэль не состоится. Луцкий, узнав о чистоте намерений испуганного до смерти Боркова, уступает ему Лизу. В финале повести герои окончательно развенчиваются. Борков женится на Лизе, Зинаида берет в любовники Луцкого, и так как муж отказывается от нее, разоряет Луцкого, лишая его имения. Снимая трагический ореол с самой ситуации, автор пародийно снижает пушкинские образы.

Автор повести «Московский Европеец» неизвестен. Однако литературный материал «Библиотеки для чтения», где была напечатана эта повесть, дает возможность выдвинуть следующую гипотезу.

За два года до публикации «Московского Европейца» в «Библиотеке для чтения» появилась повесть М. Н. Загоскина «Три жениха», герой которой Владимир Иванович Верхоглядов напоминает Боркова. Во многом сходны и приемы их изображения.

О Верхоглядове говорят, «будто он самый пустой человек, будто у него нет никаких правил; будто он на словах сумасшедший либерал, а на деле трехбунчужный паша; будто он толкует беспрестанно о потребности века, высших взглядах, о правах человечества и разоряет своих крестьян» [394] Там же. 1835. Т. X. С. 36. .

Так же как и Борков, Верхоглядов — либерал на словах и деспот на деле, своего рода маленький Наполеон: недаром в его кабинете «везде на окнах, в простенках, на столах» расставлены бюсты и статуи Наполеона, «большие, маленькие бронзовые, фарфоровые, из слоновой кости, во всех видах и положениях» [395] Там же. С. 57. .

Верхоглядов толкует о необходимости европейского просвещения в России; он, как и Борков, — Европеец: «Вы знаете, что я либерал, европеец» [396] Библиотека для чтения, 1837. Т. XX. С. 38. .

У Верхоглядова, как и у Боркова, странная улыбка, «горькая байроновская улыбка, о которой так много говорят новейшие французские писатели» [397] Там же. С. 81. .

На основании подобных совпадений можно предположить, что М. Н. Загоскин мог быть и автором «Московского Европейца».

«Московский Европеец» не противоречит идейной направленности творчества М. Н. Загоскина, тяготевшего к официальной народности. «Загоскин, — пишет С. Т. Аксаков, — проводил русское направление, как он понимал его, везде, во всяком сочинении, и восставал, сколько мог, против подражания иностранному» [398] Аксаков С. Т. Биография М. Н. Загоскина. М., 1853. С. 51. .

Отмечает С. Т. Аксаков и враждебность М. Н. Загоскина к «метафизическому» направлению: «В прежнее время, когда это направление было в ходу, он врезывался иногда с Русским толком и метким Русским словом, в круг людей, носившихся в туманах немецкой философии, и не только все окружающие, но и сами умствователи, внезапно упав с холодных и страшных высот изолированной мысли, предавались веселому смеху» [399] Там же. С. 56. . Враждой к европеизму и шеллингианству проникнута и повесть «Московский Европеец».

Следует принять во внимание и еще одно обстоятельство: в 1817 г. Загоскин написал прозаический очерк «Добрый малый», а в 1820 г. — комедию того же названия. В обоих случаях «добрый малый» представлен как «обманщик, лгун, дряной муж, пьяница и бесчестный человек», но тем не менее, как заявляет автор, «что ни говори, а он доброй малой» [400] Северный наблюдатель, 1817, № 7. С. 180–181. . «Добрым малым» объявлен и Борков.

Сопоставление повести «Московский Европеец» с творчеством М. Н. Загоскина позволяет высказать предположение о возможном прототипе Боркова.

Ю. М. Лотман указывает на Верхоглядова, героя повести М. Н. Загоскина «Три жениха», как на образ, в который, «по всей вероятности, введены грубо шаржированные черты Чаадаева» [401] Лотман Ю. М. К эволюции построения характеров в романе «Евгений Онегин». — В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. III. М.—Л., 1960. С. 160. . Повесть «Три жениха» была написана Загоскиным незадолго до комедии «Недовольные», которая была создана по заказу Николая I и направлена против Чаадаева [402] См.: Усаткина Т. И. Памфлет М. Н. Загоскина на П. Я. Чаадаева и М. Ф. Орлова. — В кн.: Декабристы в Москве, вып. VIII. М., 1963. . Герой «Недовольных» Радугин, пародирующий Чаадаева, во многом близок и Верхоглядову, и Боркову. Это — пошлый фат, бессовестный и бесчестный человек и, конечно же, «Европеец», порицающий все отечественное. Можно предположить, что Верхоглядов, Радугин, Борков в разной степени соотносятся с Чаадаевым как с реальным прототипом.

В образе Боркова в пародийной форме нашли отражение факты биографии Чаадаева, черты его личности, его мировоззрения. При этом в первую очередь пародировался его портрет, по характерным особенностям которого читатель мог узнать портретируемого: автором повести особо выделены необыкновенная бледность, стеклянные глаза Московского Европейца.

К Чаадаеву восходит деталь убранства комнаты Боркова — бюст Наполеона. Из «Записок» Ф. Ф. Вигеля известно, что изображение Наполеона, так же как и портрет Байрона, находилось в кабинете Чаадаева [403] Любопытно, что Ф. Ф. Вигель, родственник М. Н. Загоскина, восторженно принявший его пасквиль «Недовольные», написавший донос на Чаадаева — автора «Философического письма», дает пародийное описание кабинета Чаадаева совершенно в духе Загоскина: «Чтобы дать понятие о чудовищном его самодовольствии, расскажу следующее, тогда мною слышанное. В наемной квартире своей принимал он посетителей, сидя на возвышенном месте, под двумя лавровыми деревьями в кадках; справа находился портрет Наполеона, с левой — Байрона, а напротив его собственный, в виде скованного гения, с надписью: Он в Риме был бы Брут, В Афинах Демосфен, А здесь лишь офицер гусарской» ( Вигель Ф. Ф. Записки. Т. 2. М., 1928. С. 162–163). .