Анна Холландер - Пол и костюм. Эволюция современной одежды

Важной победой модернизации моды стало решительное признание того факта, что не у всех женщин грудь являет собой крупные и твердые полушария, расположенные в верхней части грудной клетки. Размывание очертаний молочных желез в женском образе произошло давно, в самом начале века. Стиль 1920-х, похоже, окончательно утвердил абсолютную свободу от пресловутой округлости грудей, столь долго бывшей основой основ женской моды. Женщины с плоской грудью впервые получили признание в современном мире. Не только груди, но и талии и бедрам женщин наконец-то стало позволено быть разных размеров и располагаться на разных уровнях. Худощавые и нескладные женщины тоже вступили в свои права; нечеткая линия талии и узкие бедра стали узаконенными модой женскими характеристиками, наряду с маленькой грудью, плоскими ягодицами и заметной угловатостью.

Мужской костюм, обладающий гибкостью, всегда допускал любые телесные вариации и был готов польстить любой форме тела. Женская современная классическая мода стала делать то же самое. Только благодаря модернизации в ней и смогло возникнуть понятие «классической». Классицизм в моде требовал модерности формы, базового и вариативного формального языка, способного предложить больше, а не меньше свободы в дизайне; требовал ухода от временных, быстро устаревающих поверхностных мелочей в мир сильных и важных формальных идей.

Мода также начала наглядно признавать, что женские волосы бывают как густыми, так и редкими, что женщины иногда выглядят лучше с короткой стрижкой и что вовсе не обязательно отращивать длинные волосы и укладывать их в тяжелую прическу, как было заведено веками. Волосы обрели свободу от необходимости быть тщательно завитыми в кудри и локоны или заплетенными в косы, от разнообразных искусственных ухищрений для недостаточно густой и пышной шевелюры. Стало легитимным сексуальное самоутверждение женщин с помощью волос — встряхивать ими, отбрасывать за спину, похваляться их живой силой, как это делали мужчины, вместо того чтобы на публике обращаться с ними, словно с еще одним женским телом — прекрасным, непостоянным, нуждающимся в постоянной опеке.

Создавая новую вариативность женской внешности, которая была не имитацией, но аналогом мужской, мода стала выражать идею равенства мужчины и женщины в своей способности быть сложными человеческими индивидуальностями, каждая из которых явно и зримо обладает уникальным характером, ментальностью и внутренней жизнью. Мы увидели, как абстрактная простота и схожесть в формах современной мужской одежды позволяет подчеркнуть подлинно индивидуальные черты личности. Красота, считавшаяся обязанностью женщин, тоже стала вариативным индивидуальным делом, которое больше не ассоциировалось исключительно с правильными чертами юного лица и прекрасной фигурой.

Все более процветающая косметическая индустрия особенно подчеркивала этот факт современности, побуждая женщин выглядеть как розовый бутон не только в юности, но всю жизнь. Как мода позволяла хорошо выглядеть самым разным телам, так и косметика помогла улучшить самые разные лица. Макияж стал эмблемой сознательного, творческого шарма, превосходящего все малозначащие физические атрибуты и тем самым делающего возраст нерелевантным. Утверждают, что Елена Рубинштейн, косметический магнат, говорила: «Некрасивых женщин не бывает, бывают только ленивые».

Тем временем мобильность и осязаемость, придя на смену неподвижности и неприкосновенности, стали желанными атрибутами одетого женского тела, а не только одежды как таковой или сокровенного состояния наготы. Состоялась видимая интеграция живой, чувствующей женщины и ее костюма. Как и мужчина, она тоже теперь напоминала спокойное и довольное животное, прекрасно ощущающее себя в своей шкуре. Элегантно одетая женщина больше не воспринималась как дерево с корнями, или дом с крышей и отделкой, или как безжизненная кукла, оживляемая лишь отделкой, или как разукрашенный воздушный шар, или как корабль, несущийся в бурном море на всех парусах. Теперь она скорее напоминала автомобиль или моторный катер: безупречно гладкий, пульсирующий жизнью, созданный и приспособленный для грациозной стремительности.

Мы видели, как в этот же период и мужской костюм, почти не меняясь, начал приобретать те же коннотации. Будучи эстетическим авангардом эпохи модерна, мужские костюмы уже обладали способностью предлагать что-то передовое. Словно предвещая новый классицизм, они весь XIX век неспешно и беспрепятственно эволюционировали в направлении модерности, хотя общий визуальный характер как изящных, так и прикладных искусств тянул их назад, к вновь пробудившемуся духу рококо или романтического историзма. Женский костюм тоже развивался в этом направлении, идя в ногу с идеей Женщины как сочетания декоративности и безответственности.

Викторианская одежда элегантных мужчин несомненно включала в себя множество возможностей для модного дискомфорта и расточительства. Но сами формы оставались простыми; мужчинам всегда была свойственна визуальная прямота, их одежда являлась искренним отражением мужского интереса к согласованному прогрессу знания, науки и коммерции и отсутствия интереса к тем непристойным и недостойным пустякам, которые именовались буржуазными ценностями. Живопись конца XIX века зачастую противопоставляет мужчину в темном костюме буйству цвета, энергии и красок мира природы. Работы художников изображают моральное и интеллектуальное превосходство человека над блестящим отсутствием порядка в природе, в то же время намекая на властную притягательность ее красоты и мимолетности. Мужской костюм не предполагает красоты — исключительно рациональность; много воды утекло с тех пор, как буйволова кожа и серовато-коричневые цвета мужских нарядов словно сливались с полями и лесами.

Согласно идеям, выработанным романтизмом, природа — женщина, избавленная от тяжкого бремени познания, считавшегося мужской прерогативой. Но мужская сознательная воля стремилась улучшать то, что казалось ей переменчивой, загадочной и могучей красотой природы, теперь слившейся с женственностью и отчасти проявлявшейся во внутренней духовной и инстинктивной жизни обоих полов. Мужчины, относя женщин к воплощениям природы, могли даже лелеять сомнительное допущение, что природа сама стремится быть понятой и разъясненной мужчиной, «созданной» им в формально управляемом виде, так чтобы его сознательное почтение к ней и удовольствие от нее маскировали бессознательный страх перед ее силой.

Именно это общее состояние двойственного желания и иллюстрировала тогдашняя мода — и мужская и женская. Наряду с красотой внешнего природного мира — цветы, вода, облака, звезды — женские платья тоже намекали на внутренний природный мир, поток мечтаний, страхов и невысказанных желаний. Мужчины могли испытывать удовольствие при виде женщин, облаченных в прекрасно подобранные туалеты, явно укрощавшие стихийные женские силы. Женщинам же было приятно созерцать мужчин, одетых в утешительные доказательства стремления к порядку и здравомыслию. Двойные портреты — иллюстрации модных образцов одежды для обоих полов или жанровые сцены викторианского периода, зачастую на фоне природы, противопоставляли безудержные женские фантазии мужской ясности и здравому смыслу.