Дэниэл Деннет - Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Гулду не нравится этот образ клина. Что с ним не так? Ну, по словам Гулда, этот образ провоцирует нас верить в прогресс, но, как мы уже видели, от такой провокации неодарвинисты отмахиваются с той же легкостью, что и сам Дарвин. Дарвин отрицал существование глобального, долгосрочного прогресса, сводящегося к представлению, будто элементы биосферы в целом становятся все лучше, лучше и лучше, и хотя сторонние наблюдатели часто воображают, что эволюция подразумевает прогресс, это попросту неверно, и ни один ортодоксальный дарвинист не допустит подобной ошибки. Что еще может быть не так с образом клина? В той же статье Гулд говорит о «тяжеловесной предсказуемости клина» 495, и я полагаю, что именно этим его этот образ и раздражает: подобно пандусу градуализма, он наводит на мысль о предсказуемом, бездумном восхождении вверх по склонам Пространства Замысла 496. Проблема с клином попросту в том, что это не небесный крюк.

Гулд говорит здесь не только о непредсказуемости, но и о способности современных событий и людей «формировать и прокладывать путь» эволюции. Эти слова вторят чаяниям Джеймса Марка Болдуина, подведшим его к открытию эффекта, носящего ныне его имя: нам как-то надо вернуть личность – сознание, разум, свободу воли – обратно на водительское место. Если бы у нас просто была случайность – радикальная случайность, – то разум получил бы какое-то пространство для маневра и смог бы действовать , нести ответственность за собственную судьбу вместо того, чтобы быть всего лишь продуктом бездумного каскада механических процессов! Я полагаю, что этот вывод – цель Гулда, о которой можно догадаться по тому, в каких краях он в последнее время странствует.

Во второй главе я упомянул, что главный вывод из работы Гулда «Удивительная жизнь: сланцы Бёрджеса и природа истории» 500состоит в том, что если отмотать пленку жизни назад и проигрывать ее вновь и вновь, то шансы на то, что мы когда-нибудь снова появимся на свете, невероятно малы. Здесь есть три момента, обескуражившие рецензентов. Во-первых, почему он считает, что это так важно? (На суперобложке написано: «В этом шедевре Гулд объясняет, почему разнообразие окаменелостей в сланцах Бёрджеса важно для понимания этого свидетельства о нашем прошлом и осмысления загадки существования эволюции человека и ее восхитительной невероятности».) Во-вторых, в чем именно состоит его вывод – то есть кого он имеет в виду, говоря «мы»? И в-третьих, как, по его мнению, этот вывод (каким бы он ни был) следует из его увлекательных рассуждений о сланцах Бёрджеса, с которыми он, как кажется, практически никак не связан? Мы постараемся ответить на эти вопросы, начав с третьего и закончив первым 501.

Благодаря книге Гулда сланцы Бёрджеса, карьер в горах Британской Колумбии, из места, знаменитого лишь среди палеонтологов, ныне стал международным храмом науки, местом рождения… хм‐м, Чего-то Очень Важного. Найденные здесь ископаемые останки восходят к периоду, известному как Кембрийский взрыв (приблизительно шестьсот миллионов лет назад, когда многоклеточные организмы по-настоящему начали развиваться, благодаря чему Древо Жизни на ил. 3 (на с. 114) раскинуло «пальмовые листья»). Сформировавшиеся в удивительно благоприятных условиях ископаемые останки, увековеченные в сланцах Бёрджеса, дают гораздо более полную и трехмерную картину, чем случается обычно, и, классифицируя их в начале XX века, Чарльз Уолкотт руководствовался результатами проведенного им анатомирования некоторых находок. Он запихнул найденные им разновидности в традиционные таксономические группы, и приблизительно так все и оставалось до появления в 1970–1980‐х годах новых великолепных интерпретаций этих останков, предложенных Гарри Уитингтоном, Дереком Бриггсом и Саймоном Конвеем Моррисом, которые заявили, что многие из этих созданий (а те были поразительно странными и совершенно ни на что не похожими) классифицированы неверно; на самом деле они принадлежали к группе, у которой вовсе не было современных представителей, группе, о которой никто и помыслить прежде не мог.

Это удивительно, но революционно ли? Гулд, несомненно, думает именно так: «Я уверен, что реконструкция Opabinia , предложенная Уитингтоном в 1975 году, станет одним из величайших документов интеллектуальной истории» 502. Три его героя так не считали 503, и их осторожность оказалась пророческой; последующие исследования в конечном итоге смягчили наиболее радикальные из выводов, сделанных ими при пересмотре классификации 504. Если бы не пьедестал, на который возвел их Гулд, нам бы сейчас не казалось, что они так уж низко пали – первый шаг был широк, и они даже не сами его сделали.

Но в любом случае, какой именно революционный тезис был, по мнению Гулда, подкреплен тем, что мы узнали об этих созданиях кембрийского периода? Фауна сланцев Бёрджеса появилась внезапно (не забывайте, что это значит для геолога), и так же внезапно большая часть ее представителей исчезла. Такое отнюдь не постепенное появление и исчезновение – заявляет Гулд – доказывает ошибочность того, что он называет «конусом нарастающего разнообразия»; это заявление он иллюстрирует, сопоставляя примечательную пару древ жизни.

Картинка стоит тысячи слов, и с помощью множества иллюстраций Гулд вновь и вновь подчеркивает способность рисунка вводить в заблуждение даже экспертов. Одним из примеров является ил. 35 – и принадлежит она Гулду. Сверху – говорит он нам – рисунок, отражающий устаревшие, неверные представления – конус нарастающего разнообразия; снизу – усовершенствованное изображение массовой гибели и диверсификации. Заметьте, однако, что можно превратить нижний рисунок в конус нарастающего разнообразия, просто вытянув вертикальную шкалу . (С другой стороны, верхний рисунок можно превратить в достойное одобрения нижнее изображение, сжав вертикальную шкалу так, как бывает на обычных графиках, иллюстрирующих прерывистое равновесие – например, том, что справа на ил. 29 на с. 381.) Поскольку вертикальная шкала произвольна, графики Гулда вовсе не отражают никаких различий. Нижняя половина расположенного внизу изображения прекрасно отражает «конус нарастающего разнообразия», и кто знает, не будет ли следующая фаза активности на изображении вверху прореживанием, которое превратит его в копию нижнего изображения.