Дэниэл Деннет - Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Чем он доказывает свои подозрения? Ничем. В качестве доказательства он приводит тот факт, что, глядя на этих удивительных созданий, сам он не может представить, почему строение тела одних лучше, чем других. Все они кажутся ему одинаково причудливыми и несуразными. Это вовсе не означает, что, учитывая условия существований каждого из этих животных, на самом деле их конструктивные особенности не являются совершенно разными. Нельзя сделать вывод, будто обнаруженные черты нельзя объяснить с точки зрения обратного конструирования, если вы даже не попытались им заняться. Гулд предлагает пари: «Предлагаю любому палеонтологу доказать, что он мог бы отправиться в прошлое и, не располагая имеющимися сегодня сведениями, отделить в морях, плещущихся там, где ныне расположены сланцы Бёрджеса, Naroia , Canadaspis , Aysheaia и Sanctaris , которых ждет успех, от Marrella , Odaraia , Sidneyia и Leonchoilia , которых поджидает мрачный жнец» 514. Он практически ничем не рискует, ибо любому такому палеонтологу пришлось бы строить догадки, опираясь лишь на очертания органов, сохранившихся у ископаемых находок. Однако Гулд может и проиграть. Какой-нибудь исключительно талантливый в обратном конструировании инженер однажды сможет рассказать ужасно убедительную историю о том, почему победители победили, а проигравшие проиграли. Кто знает? Одно знаем мы все: из практически неверифицируемой догадки научной революции не выйдет 515.

Итак, мы все еще не понимаем, что именно привлекает внимание Гулда в уникальном расцвете и гибели этих удивительных созданий. Они вызывают у него подозрения, но почему? Ключ к этой загадке можно найти в лекции «Индивид в мире Дарвина», прочитанной Гулдом во время Международного Эдинбургского фестиваля науки и технологий:

На самом деле практически все основные схемы анатомического строения организмов появились примерно 600 миллионов лет назад во время яркой вспышки под названием Кембрийский взрыв. Как вы понимаете, то, что с точки зрения геологии вспышка или взрыв, продолжается очень долго. На это может потребоваться пара миллионов лет, но когда речь идет о миллиардах лет, пара миллионов ничего не значит. И это не то, как должен выглядеть этот мир неизбежного, предсказуемого движения вперед (курсив мой. – Д. Д. ) 516.

В самом деле? Рассмотрим следующий пример. Вот вы сидите на скале в Вайоминге и рассматриваете дыру в земле. Ничего особенного не происходит десять, двадцать, тридцать минут, и вдруг внезапно – в-ш-ш-ш! – поток кипятка взлетает в воздух больше чем на тридцать метров. Через несколько секунд все закончится, и потом ничего особенного не будет происходить – казалось бы, в точности, как и раньше, – и вы ждете битый час, и ничего так и не происходит. Итак, вот что вы наблюдали: один-единственный великолепный взрыв, длившийся несколько секунд, – и полтора часа смертной скуки. Возможно, соблазнительно было бы подумать: «Это, несомненно, событие уникальное и неповторимое!»

Так почему же его называют «Проверенный временем»? На самом деле этот гейзер год за годом бьет в среднем каждые шестьдесят пять минут. «Форма» Кембрийского взрыва – его «внезапное» начало и столь же «внезапное» прекращение – совершенно не доказывает тезис о «радикальной случайности». Но Гулд, кажется, с этим не согласен 517. Кажется, он думает, что, перемотай мы пленку жизни, то в следующий раз (или никогда) мы уже не получим другого «Кембрийского» взрыва. Но хотя это может быть и верно, он все еще не представил нам ни единого доказательства.

Откуда взять такое доказательство? Например, возможно, из компьютерных моделей Искусственной жизни, позволяющих нам снова и снова перематывать пленку. Удивительно, что Гулд не заметил возможности найти какие-нибудь доказательства, подтверждающие (или опровергающие) его главный вывод, в области Искусственной жизни, но он о такой возможности ни разу не упоминает. Почему? Понятия не имею. Однако мне известно, что Гулд не в восторге от компьютеров, и сейчас не использует их даже для набора и редактирования текстов; возможно, дело в этом.

Несомненно, гораздо более важным ключом является тот факт, что, перематывая пленку жизни, вы сталкиваетесь со всевозможными свидетельствами повторения. Разумеется, мы уже знаем об этом, поскольку у природы есть свой собственный способ перематывать пленку – параллельная эволюция. Как говорит Мейнард Смит:

В предложенном Гулдом эксперименте с переигрыванием истории, начиная с Кембрия, я бы предсказал, что у многих животных появятся глаза, поскольку в ходе эволюции глаза и в самом деле возникали у многих видов животных неоднократно. Я мог бы поспорить, что у некоторых появились бы мощные крылья, поскольку они возникали четыре раза в двух разных таксономических группах; однако в этом я не мог бы быть уверен, поскольку животные могли бы никогда не выйти на сушу. Но я согласен с Гулдом, что невозможно предсказать, какая таксономическая группа выживет и унаследует землю 518.

Последние слова Мейнарда Смита двусмысленны: при господстве параллельной эволюции совершенно неважно, какая именно таксономическая группа унаследует землю – из‐за стратегии «приманка-и-подмена»! Комбинация этой стратегии с параллельной эволюцией подводит нас к ортодоксальному выводу, что любая линия родства, которой посчастливится выжить, будет склонна совершать Удачные ходы в Пространстве Замысла, и результат окажется сложно отличить от победителя, который оказался бы на этом месте, если бы сохранилась другая линия родства. Возьмем, к примеру, птицу киви. Она возникла в Новой Зеландии, где у нее не было никаких соперников среди млекопитающих, и в результате у нее появилось множество признаков, характерных для млекопитающих – по сути дела, это птица, притворяющаяся млекопитающим. Гулд сам писал о птице киви и ее удивительно крупных яйцах 519, но, как указывает в своем отзыве Конвей Моррис,

…у птицы киви есть еще один признак, который упоминается лишь вскользь, и это – поразительное сходство с млекопитающими. …Уверен, Гулд последним стал бы отрицать это сходство, но оно, несомненно, в значительной степени ставит под сомнение его тезис о случайности 520.

Гулд не отвергает существование сближения – да и как бы он смог это сделать? – но склонен его игнорировать. Почему? Возможно, потому, что, как говорит Конвей Моррис, в этом роковая ошибка его теории случайности 521.

Итак, теперь у нас есть ответ на третий вопрос. Фауна сланцев Бёрджеса вдохновила Гулда потому, что он ошибочно полагает, будто она позволяет доказать его тезис о «радикальной случайности». Она, может быть , и иллюстрирует этот тезис – но мы этого не узнаем, пока не проведем изыскания такого рода, которые сам Гулд проигнорировал.