Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

Вскоре после возвращения в Москву Пушкин получил письмо Бенкендорфа, который передавал впечатление императора от его записки. Она была внимательно прочитана Николаем I, испещрившим ее разнообразными пометами. Бенкендорф довел до сведения Пушкина, что «государь император с удовольствием изволил читать рассуждения ваши о народном воспитании», но «при сем заметить изволил, что принятое вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительно основанием совершенства, есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание» [282] Бенкендорф А. X. Письмо А. С. Пушкину, 23 декабря 1826 // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17 т. Т. 13. С. 314–315. . Как видим по тону этого письма, записка не очень-то устроила Николая Павловича, и он счел нелишним преподать Пушкину урок. Собственно, таков был финал этой уже свободной поездки Пушкина в родные пенаты.

Июль — октябрь 1827 года

Для следующего своего приезда в родовое имение Пушкин выбрал время, куда более подходящее, чем ноябрь. Он заранее запланировал поездку в родовую вотчину летом, и еще весной зазывал Н. М. Языкова составить ему компанию. Прошлое лето, когда они впервые встретились и сошлись в Тригорском, оставило самые приятные воспоминания, но Языков не смог приехать. Не приехал и еще один друг Пушкина, С. А. Соболевский, собиравшийся к нему в конце сентября по делам журнала «Московский вестник», в котором Пушкин принимал живое и заинтересованное участие. Так что Пушкин опять оказался в знакомом ему плодотворном одиночестве и — в обществе соседей из Тригорского.

Он прибыл в Михайловское в середине июля и покинул его в середине октября, как раз до того рокового времени, когда дороги становятся непроезжими и путешественники подвергаются на них всем прихотям непогоды и опасностям бездорожья. О причинах своего возвращения в Михайловское он писал П. А. Осиповой в июне 1827 года: «Пошлость и глупость обеих наших столиц равны, хотя и различны, и так как я притязаю на беспристрастие, то скажу, что, если бы мне дали выбирать между обеими, я выбрал бы Тригорское…» [283] Пушкин А. С. Письмо П. А. Осиповой, около (не позднее) 10 июня 1827 (№ 229) // Пушкин А. С. ПСС. Т. 10. С. 623 (пер. с фр.). И уже через месяц он, по собственному его выражению, «убежал в Михайловское, почуя рифмы». А. М. Гордин считал, что это настроение Пушкина отразилось в финальной строфе его программного стихотворения «Поэт», написанного в Михайловском в августе 1827 года:

Дельвигу поэт сообщал: «Я в деревне и надеюсь много писать. <���…> вдохновенья еще нет, покамест принялся я за прозу» [284] Пушкин А. С. Письмо А. А. Дельвигу, 31 июля 1827 (№ 236) // Там же. С. 181. . За три месяца, проведенных в Михайловском в 1827 году, Пушкин успел написать больше десятка произведений, но начал он с романа «Арап Петра Великого», своего первого серьезного опыта в области прозы [285] К написанию романа о царском арапе Пушкин приступил в последних числах июля 1827 г. «Историческая основа» романа заимствована из семейных преданий и из «немецкой биографии» Ганнибала. .

Обстановку рабочего кабинета Пушкина и описание его занятий и разговоров сохранил для потомства в своем чрезвычайно подробном дневнике А. Н. Вульф, который в это время был безо всякого дела и обретался в Тригорском в намерении уехать в Петербург, чтобы устроиться на службу.

Надо отметить, что Вульф начал вести дневник в августе 1827 года — то есть именно в то время, когда в Михайловском снова поселился Пушкин. Возможно, общение с поэтом подстегнуло его взяться за перо. 15 сентября он посетил Пушкина в его уединении и оставил об этом подробную запись: «Вчера обедал я у Пушкина в селе его матери, недавно бывшем еще месте его ссылки, куда он недавно приехал из Петербурга с намерением отдохнуть от рассеянной жизни столиц и чтобы писать на свободе (другие уверяют, что он приехал от того, что проигрался)» [286] Вульф А. Н. Дневник 1827–1842 годов: Любовные похождения и военные походы. Запись от 16 сентября 1827. С. 37. . Этот слух, вероятно, имел под собой некоторые основания. А А. Ивановский, литератор и сотрудник канцелярии III Отделения, называет в письме А. И. Подолинскому даже точные цифры: «Пушкин <���…> укатил в деревню с досады (а может, с горя), проиграл все, что налицо было: 7 тысяч» [287] Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. Т. 2. С. 293. . А. В. Никитенко в сентябре 1827 года с запозданием записывает в своем дневнике те же сведения, но цифра увеличивается на порядок «Поэт Пушкин уехал отсюда в деревню», и далее, со свойственной ему нравоучительностью: «Он проиграл в карты. Говорят, что он в течение двух месяцев ухлопал 17 000 руб. Поведение его не соответствует человеку, говорящему языком богов и стремящемуся воплощать в живые образы высшую идеальную красоту. Прискорбно такое нравственное противоречие в соединении с высоким даром, полученным от природы» [288] Запись от 22 сентября 1827 // Никитенко А. В. Дневник: В 3 т. М., 1955. Т. 1. С. 58. . Можно только удивляться быстроте распространения слухов в те времена, когда на доставку писем уходили порой недели.

Вернемся к свидетельству А. Н. Вульфа: «По шаткому крыльцу взошел я в ветхую хижину первенствующего поэта русского. В молдаванской красной шапочке и халате увидел я его за рабочим его столом, на коем были разбросаны все принадлежности уборного столика поклонника моды; дружно также на нем лежали Montesquieu с Bibliothèque de campagne [289] Книга из библиотеки Тригорского: Bibliothèque de campagne, ou amusements de l’esprit et du sœur. Amsterdam, 1758–1779. и „Журналом Петра I“ [290] Щербатов М. М. Журнал, или Поденная записка, блаженной и вечнодостойной памяти государя императора Петра Великого… Ч. 1. СПб., 1770. , виден был также Alfieri, ежемесячники Карамзина [291] Имеются в виду либо номера «Московского журнала» (1791–1792), либо номера «Вестника Европы» в период издания его Карамзиным (1802–1804). и изъяснение снов, скрывшееся в полдюжине альманахов» [292] Вульф А. Н. Дневник 1827–1842 годов: Любовные похождения и военные походы. Запись от 16 сентября 1827. С. 37. . Там в одной из тетрадей Пушкина Вульф увидел начало романа об арапе Петра Великого, о нем был разговор. Поэт пересказал для своего приятеля некоторые эпизоды биографии легендарного предка, которые намеревался положить в основу романного сюжета. В частности, о рождении у арапа белого ребенка от неверной жены.