Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

В 1836 году Пушкин получил от Кюхельбекера письмо, в котором содержалось стихотворное послание друзьям «19 октября». Освобожденный уже из крепости и отправленный на поселение, Кюхельбекер вспоминал общую лицейскую дату и благодарно отвечал Пушкину [299] В. К. Кюхельбекер рассматривал свое стихотворение «19 октября» как ответ на стихотворение Пушкина «19 октября» («Роняет лес багряный свой убор…», 1825), автор которого, адресуясь к Кюхельбекеру, называет его: «Мой брат родной по музе, по судьбам». :

Так с михайловскими воспоминаниями таинственным образом связалось имя еще одного друга Пушкина, с которым судьба свела его на дороге и вызвала эту поэтическую перекличку.

Из Михайловского Пушкин вернулся в Петербург, где преимущественно жил теперь с весны 1827 года. Еще совсем недавно Пушкин, насильно удаленный из Северной столицы, рвался в нее. Теперь, по меткому выражению Ю. М. Лотмана, его держат в Петербурге «как на привязи» [300] Лотман Ю. М. А. С. Пушкин: Биография писателя // Лотман Ю. М. Пушкин. С. 124. : «Пушкин это чувствовал и не раз был готов „удрать“ из Петербурга в деревню» [301] Томашевский Б. В. Петербург в творчестве Пушкина // Пушкинский Петербург. Л., 1949. С. 25. .

Мысль о побеге из столицы навязчиво преследует поэта. «Признаюсь, сударыня, шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды — я с трудом переношу их» [302] Пушкин А. С. Письмо П. А. Осиповой, 24 января 1828 (№ 247) // Пушкин А. С. ПСС. Т. 10. С. 624 (пер. с фр.). , — пишет он П. А. Осиповой в самом начале 1828 года. В феврале того же года он уведомляет своего московского корреспондента С. А. Соболевского: «Я собирался к вам, мои милые, да не знаю, попаду ли: во всяком случае в Петербурге не остаюсь» [303] Пушкин А. С. Письмо С. А. Соболевскому, вторая половина февраля 1828 (№ 252) // Там же. С. 189. . Отсутствие стихов Пушкин объясняет М. П. Погодину вынужденным сидением в Петербурге: «Правда, что и посылать было нечего; но дайте сроку — осень у ворот; я заберусь в деревню и пришлю вам оброк сполна» [304] Пушкин А. С. Письмо М. П. Погодину, 1 июля 1828 (№ 260) // Там же. С. 192. . В конце года поэту все же удается вырваться из столицы сначала в тверское имение Полторацких Малинники, потом в Москву. Ненадолго показавшись в Петербурге, он уезжает снова — на этот раз на Кавказ, в действующую армию, не уведомив об этом А. X. Бенкендорфа. Вернувшись, Пушкин получает от него суровый выговор: «Государь император, узнав по публичным известиям, что Вы, милостивый государь, странствовали за Кавказом и посещали Арзерум, высочайше повелеть мне изволил спросить Вас, по чьему повелению предприняли Вы сие путешествие» [305] Иезуитова Р. В., Левкович Я. Л. Пушкин и Петербург. СПб., 1999. С. 217. . Ощущение несвободы, необходимость отчитываться в каждом шаге создают для Пушкина невыносимую ситуацию, при которой Петербург не может восприниматься им по-прежнему.

Осенью 1829 года Пушкин начинает прозаическое произведение, которое осталось в черновиках, было опубликовано П. В. Анненковым с большими купюрами только в 1857 году и получило редакторское название «Роман в письмах». Герой «Романа в письмах» Владимир рассуждает вполне в духе фонвизинского Стародума: «Вот уже две недели как я живу в деревне и не вижу, как время летит. Отдыхаю от петербургской жизни, которая мне ужасно надоела. Не любить деревни простительно монастырке, только что выпущенной из клетки, да 18-летнему камер-юнкеру — Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет. Порядочный человек по необходимости проходит через переднюю и редко заглядывает в девичью, а сидит у себя в своем кабинете. Тем и я кончу. Выйду в отставку, женюсь и уеду в свою саратовскую деревню. Звание помещика есть та же служба» [306] Пушкин А. С. ПСС. Т. 6. С. 49. . Это знаменитое рассуждение героя во многом совпадает с мнением самого Пушкина: здесь есть и мысль о пресыщенности петербургской жизнью («шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды»), и воспоминания о собственном восприятии Петербурга в лицейские годы («монастырка, только что выпущенная из клетки»), и размышления о долге дворянина, и мечта о женитьбе и последующем отъезде в деревню. Эта последняя тема достигнет вершины своего развития в последние семь лет жизни поэта.

1830-е годы

Образ города, погрязшего в грехе, и образ томящегося в нем одинокого и отверженного человека, в 1830-е годы становятся частыми в произведениях Пушкина разных жанров. Это и поэма «Медный всадник», и экфрасис к картине А. П. Брюллова «Последний день Помпеи» — «Везувий зев открыл…», и стихотворение «Странник» 1835 года, в котором героем будет обретено спасение, осмысленное как непременное бегство за пределы города. Город не отпускает его, пытается удержать, но сила этого притяжения может и должна быть преодолена:

В «Страннике» картина бегства героя приобретает отчетливо религиозные черты. Пушкинист Н. В. Измайлов, анализировавший «Странника», заметил «глубоко личное значение» [307] Измайлов Н. В. Лирические циклы в поэзии Пушкина конца 20–30-х гг. // Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975. С. 235. , которое поэт вкладывал в содержание этого стихотворения. Действительно, в «Страннике» слышатся отзвуки некоторых мотивов из окрашенного биографическим оттенком стихотворения «Пора, мой друг, пора!» (1834), обращенного к жене поэта [308] Д. Д. Благой указывает на эту знаменательную перекличку: «„Странник“ не только связан темой „побега“ с незавершенным посланием к жене 1834 г., но эта тема высказана в нем в почти совпадающих выражениях: в послании — „Давно, усталый раб, замыслил я побег“; в первом варианте „Странника“ — „Как раб замысливший отчаянный побег“» ( Благой Д. Д. Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой // Благой Д. Д. От Кантемира до наших дней. М., 1979. С. 338). :