Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

Письмо относится, по времени написания, к 1836 году, к периоду полной зрелости нашего поэта, к периоду, наставшему для него со времени прибытия его из Бессарабии в деревню Михайловскую. Но не одно Михайловское, а также и соседнее с ним Тригорское, с милым семейством Осиповых, посещения Языкова и Дельвига, и эта бесподобная няня Арина Родионовна, и природа, и народ, все это вместе взятое, вот что подняло и утвердило дух нашего поэта. «Деревня поставила его на ноги, — говорит новейший исследователь Незеленов, — в деревне прошел он последнюю школу — школу Шекспира, памятников русской истории и народной поэзии; в деревне создал он „Бориса Годунова“, и последние строки, писанные им к Осиповой в 1836 году, гласят не напрасно: „мне мило только Тригорское“». Подъезжая к монастырю, влево от дороги, мы видели это Тригорское.

С могилы Пушкина Его Высочество прошел в помещения архимандрита, где ему представилось опочецкое дворянство. В 7 часов вечера обедали мы на холме, противолежащем монастырскому; тут был раскинут шатер; вид от этого места на зелень долины, холмы, на монастырь с его вековыми деревьями превосходный. Это, бесспорно, один из замечательнейших наших пейзажей. Его венчают главы монастырских церквей, его одухотворяет память Пушкина.

Вечер этого полного впечатлений дня заключен был в Михайловском, у Григория Александровича Пушкина; в любезной беседе хозяина и хозяйки время к ночи подошло очень быстро; воспоминаниям о Пушкине отведено было, конечно, первое место.

Заметим, что на menu сегодняшнего обеда нарисовано было Михайловское времен Пушкина; хотя дом, приютивший нас на ночлег, построен только в шестидесятых годах, но некоторое сходство в общем расположении усадьбы сохранилось: длинный, одноэтажный дом посредине, с обеих сторон его два небольшие флигеля. Перед домом круглая куртина. Из вещей Пушкина сохранились: кресло, ятаган, подаренный ему на Кавказе графом Паскевичем, и четыре биллиардные шара. Ночь была чрезвычайно ясная, как и минувший день, Великий Князь привез с собою хорошую погоду. На следующее утро, перед отъездом из Михайловского, последовавшим в 9 часов утра, 27 мая, Его Высочество более часу сидел с хозяевами дома и своими спутниками на балконе. Вид с балкона в ясный день, как это было с нами, очарователен. От дома вниз идет ступенями терраса; широкая долина развертывается перед глазами верст на шестнадцать, ее обрамляют далекие, поросшие лесом холмы; глубоко внизу течет по зеленому лугу синяя река Сороть; вправо и влево совсем близко блещет по одному озеру. Говорят, что простой народ села Михайловского не знает, а зовет его Зуево.

Святые Горы, Псковск. губ. 26 июня 1899 г.

Ровно год тому назад был я на могиле Пушкина… и вот теперь, как раз спустя месяц после пушкинских празднеств, очутился снова в Святых Горах. Но какая разница тогда и теперь !.. Сколько затруднений мне тогда пришлось испытать прежде, чем я добрался до могилы Пушкина — ни во Псков, ни на станции Остров никто не мог мне указать толком настоящей дороги; вдобавок, на станции Остров, какой-то по виду вполне интеллигентный старик, сидевший в буфете с гимназистом в форме, к которому я обратился по этому поводу, не только ничего не мог объяснить, но все добивался от меня, «по какому собственно делу я еду», очевидно, никак не постигая, что путешествие на могилу Пушкина могло быть само по себе целью… Теперь майский шум пушкинских празднеств сделал то, что любой кондуктор может дать вам все надлежащие сведения…

На первый раз, однако, не обошлось без некоторого разочарования. Извозчик, которого я нанял за два рубля от Острова до первой станции, Крюкова, — мальчуган лет пятнадцати с голубыми глазами и в оборванном армяке — имел весьма скудное понятие о великом поэте земли русской.

— Ты хорошо дорогу знаешь? — спрашиваю его.

— Помилуйте, как не знать… Сколько народу к этому самому Попушкину наезжало — страсть!

— Какой такой «Попушкин»?!

— А кто собственно Попушкин — нам не ведомо… потому лошадей от земства ставили, а нас не приглашали!..

Оказалось, что простоватый парень, постоянно слыша от господ о панихиде «по Пушкину», окрестил про себя виновника торжества г. Попушкиным. Это мне напомнило один великосветский анекдот, который несколько лет тому назад Боборыкин поведал на страницах «Новостей», о какой-то светской барыне, которая просила объяснить ей, что это за новый писатель «Элен», о котором все так много шумят. Милой барыне, рассеянно пробегавшей русские газеты, попадались, оказывается, отрывочные фразы о Льве Николаевиче Толстом, вроде: «Последнее произведение Л. Н. положительно потрясает»; или «Мнение Л. Н. о декадентах далеко неблагоприятное» — и она создала в своем воображении, на манер моего извозчика, совершенно нового писателя г. Элена — характерный факт, доказывающий, что иные петербургские барыни в понимании русской литературы недалеко отошли от извозчиков.

Другой извозчик, который вез меня от Крюкова, уже великовозрастный, фамилию Пушкина произносил верно, но о самом Пушкине имел очень своеобразное понятие…

— А я очень просто понимаю о Пушкине, — поведал он мне, раскуривая свою трубку, — Пушкин помер, и теперь еще его память величают.

— А ты читал сочинения Пушкина?

— Не, бают, опасно много читать, кто много евонные сочинения читает, того, бают, смерть скоро захватит!

— Это же почему?

Ямщик сделал серьезное лицо.

— Известно почему. Чай сами знаете… чего расспрашиваете?! — заключил он, недоверчиво на меня покосившись.

Этим беседа наша и окончилась.

Зато на месте, в Святых Горах, все полно Пушкиным. В читальне, открытой при богадельне, целых два бюста Пушкина, в народной чайной портрет Пушкина, в покоях настоятеля монастыря опять несколько портретов Пушкина; в лавках карамель «Пушкин», папиросы «Пушкин»; даже в окне церковной лавочки при монастыре на кисейной занавеси чьей-то искусной рукой тоже нарисован весьма схожий Пушкин. Кроме того, гуляя около монастыря, на стене монастырской ограды нашел стихотворный отзвук пушкинской поэзии, принадлежащий руке какого-нибудь веселого послушника, очевидно, вдохновившегося пятой главой «Евгения Онегина» («Зима!.. Крестьянин, торжествуя…»):

Благодаря имени Пушкина всякий литератор — почетный гость в Святых Горах, и отчасти этому обстоятельству я обязан доброму гостеприимству, которое мне оказали в монастыре, поместив меня в покоях отсутствующего настоятеля. Сам по себе монастырь небогат и номеров, специально приспособленных для приезжающих, не имеет.