Джон Лоусон - Теория и практика создания пьесы и киносценария

Такая концепция определила весь ход буржуазной мысли с начала XIX века и до настоящего времени. Реалистическая школа, развившаяся в последние годы XIX века, не сумела до конца порвать с романтизмом — это была просто новая фаза той же системы мышления. Реалисты попытались встретить лицом к лицу все усложняющиеся проблемы социальной и экономической жизни; но они не сумели создать цельной концепции, которая могла бы объяснить и разрешить эти проблемы. Дьявол и ангелы боролись за душу гётевского Фауста. Ибсеновский строитель Сольнес достиг вершины башни, и в то время, как он в одиночестве стоял там, Хильда посмотрела вверх и увидела, что он с кем-то борется, и услышала в воздухе звуки арфы.

Романтическая школа возникла в Германии, как бунт против французского классицизма; начало этому бунту положил Лессинг. Слово «романтизм» происходит от названия одной из ветвей средневековой развлекательной литературы — «романов», которые назывались так потому, что писались не на ученой латыни, а на «романском», то есть на народном французском или итальянском языке. Это обстоятельство весьма существенно, так как оно отражает двойственный характер романтического направления: романтизм стремился по рвать с косными традициями, стремился к более естественной, свободной жизни; поэтому представители романтизма ссылались на средневековых поэтов, которые отказались от латыни и творили на языке народа. Но сам факт, что романтическая школа обращалась к средневековью, подчеркивает ее регрессивность; романтизм искал свободы, но искал ее в прошлом. Вместо того чтобы решать проблему взаимоотношений человека и его среды, он обратился к метафизической проблеме взаимоотношений человека и вселенной.

Эта особенность романтизма объясняется возникающим в начале XIX века равновесием социальных сил. Вслед за бурями, завершившими предыдущие столетия, среднее сословие перешло к консолидации своей мощи; машинное производство ознаменовало первую фазу промышленной экспансии, которой суждено было привести к современной монополистической индустрии. Духовная жизнь буржуазии теперь характеризовалась умеренностью, стремлением к самовыражению и рьяным национализмом. В Германии буржуазия развивалась не так быстро, как во Франции и в Англии; лишь с 1848 года Германия выступила на мировой арене как промышленная и политическая сила. Отражением ее слабости в начале века и был немецкий романтизм, соединявший в себе стремление к более содержательной личной жизни, стремление исследовать действительный мир со стремлением отыскать безопасное прибежище, обрести надежное постоянство.

В «Главнейших течениях европейской литературы девятнадцатого века» Георг Брандес (1842—1927) подчеркивает как национализм рассматриваемого периода, так и романтическую тенденцию тяготения к прошлому: «Патриотизм, который в 1813 году изгнал врага из страны, содержал в себе две абсолютно отличные друг от друга черты: исторически-ретроспективное начало, скоро развившееся в романтизм, и прогрессивное направление с либеральным уклоном, которое развилось в новый либерализм». Но по сути дела оба эти направления развивались внутри самого романтизма. Мы уже указывали на двойственный характер философии Канта. Эта двойственность нашла свое драматургическое воплощение в пьесах Гёте и Шиллера.

Гёте работал над «Фаустом» в течение всей своей жизни; первые наброски трагедии он сделал в 1769 году, когда ему было двадцать лет, а закончил ее за несколько лет до смерти, последовавшей в 1832 году. Дуализм материи и сознания проявляется уже в пост роении «Фауста». Яркая личная драма первой части заканчивается гибелью Маргариты и спасением ее души. Во второй части, отличающейся исключительной сложностью, дается анализ нравственного закона, лежащего вне границ мира физических явлений.

Поучительно сравнивать, что сделали из одной и той же легенды Гёте и Марло. Елизаветинской эпохе были неведомы метафизические размышления. Тезис Марло прост: знание — это власть; оно может быть опасным, но оно бесконечно желанно. Для Гёте знание — это страдания, муки души, борющейся с ограниченностью конечного мира. Гёте верил, что зло не может полностью овладеть душой, потому что душа не принадлежит человеку; и в конце концов она должна воссоединиться с божественной волей. Елена у Марло воплощает чувственное наслаждение. А для Гёте Елена символизирует нравственное возрождение через идею красоты. В конце второй части Мефистофелю не удается овладеть душой Фауста, которую ангелы уносят на небеса. Фауста спасает не акт его собственной воли, а вечный закон (вложенный в заключительные слова Мистического хора), который провозглашает, что душа — это образ совершенного. [2] Такую концепцию или что-либо подобное не найти в пьесах Шекспира. Для Шекспира загробная жизнь — это нечто само собой разумеющееся, но его никогда не занимает достижение бессмертия через освобождение души. В монологе «быть или не быть» Гамлет философски относится к смерти: он говорит, что страх смерти «смущает нашу волю» и делает «всех нас трусами». Вместо того чтобы быть этической необходимостью, мысль о воссоединении с абсолютом делает из нас трусов.

В последние годы жизни Гёте диапазон немецкой философской мысли был расширен благодаря трудам Георга Гегеля (Гегель умер в 1831 году, а Гёте в 1832 году). Вторая часть «Фауста» испытала сильное влияние гегелевской диалектики, учения об эволюционном развитии жизни и мысли.

Философия Гегеля также была дуалистической; в трансцендентальной части своего учения он следовал по стопам Канта. Теория «чистого разума» Канта напоминает «абсолютную идею» Гегеля, которая есть «истинная, вечная, абсолютно всесильная сущность… Мировой дух — дух, природа которого всегда неизменна, но который раскрывает эту свою природу в явлениях мирового существования». [3] Г. Гегель. Философия истории. Л., 1935. Вместо «категорического императива» Канта Гегель предложил «предсуществование логических категорий», которые представляют собой высшие идеи, независимые от материальной действительности. Эти категории включают: бытие, превращение, качество, количество, сущность, форму, возможность, случайность, необходимость, реальность.

Но, изучая раскрытие «явлений в мировом существовании», Гегель заметил, что движению вещей присущи определенные законы; и что те же самые законы управляют процессами сознания. Он отметил, что явления не константны, что они находятся в состоянии постоянного движения — роста или упадка. Явления пребывают в состоянии неустойчивого равновесия; движение наступает в результате нарушения этого равновесия, возникновения нового соотношения сил, которое в свою очередь претерпевает изменения. «Противоречие, — говорит Гегель, — вот сила, которая движет явлениями». И еще: «Нет ничего, что не испытывало бы становления, не занимало бы промежуточного положения между бытием и небытием».