Дан Бен-Амос - Еврейские народные сказки. Том II. Сказки евреев Восточной Европы

Смена метода с этнографических экспедиций на централизованный сбор текстов потребовала контроля их качества и аутентичности. Существовал риск того, что собиратели-любители по ошибке пришлют поддельные или литературные тексты, и ученым ИВО необходимо было сформулировать критерии оценки текстов. Каган, ученый-самоучка высокого уровня, был знаком с новейшими научными и сравнительными методами в области фольклористики. Будучи родом из Вильны, он иммигрировал в Лондон в 1901 г., а тремя годами позже — в Нью-Йорк, где окончательно обосновался и проводил фольклорные исследования в среде еврейских эмигрантов. Вначале в центре его внимания находились народные песни, именно в ходе их изучения и анализа перед ним возник вопрос об аутентичности, древности происхождения и бытовании в устной традиции. Позднее он применил те же стандарты к отбору и анализу народных рассказов. И.-Л. Каган писал:

Невозможно даже начать обсуждение народных сказок без того, чтобы не затронуть вопросы, связанные с компаративными исследованиями, кроме того, все рассказы, как светские, так и этико-религиозные, часто переплетены с точки зрения повествования и мотивов. Невозможно рассматривать их по отдельности. Ввиду общемировых истоков наших народных сказок… вероятно, не будет преувеличением сказать, что наиболее интересный материал во всем фольклоре на идише представляют собой народные сказки, интересные как с научной, так и с художественной точки зрения… Чем дальше от нашей эпохи и литературы, чем более давний период истории нашего народа мы рассматриваем, тем богаче должны становиться различные ветви нашей устной традиции, тем богаче и разнообразнее популярные светские рассказы… в разное время взятые из тех мировых запасников, к которым обращались и другие народы [ 25].

Стандарты Кагана порой накладывали чрезмерно строгие ограничения и служили дедуктивной моделью, отклонявшей вариации, возможно отражавшие устное исполнение рассказа с большей достоверностью, в отличие от стандартов других собирателей. Тем не менее в целом собрание народных сказок ИВО стало важным хранилищем. До Второй мировой войны в нем содержалось порядка 2600 сказок [ 26]. Первый том «Идише Фолкмайсес» («Еврейские народные рассказы»), изданный Каганом в 1931 г., включает рассказы эмигрантов, записанные им в Нью-Йорке. Его второй сборник основан на народных сказках из архивов ИБО [ 27].

Этнографическая экспедиция Ан-ского и проект сбора народных сказок ИВО вдохновили других ученых на записывание народных рассказов со слов носителей идиша в Европе [ 28], США, Канаде [ 29] и Израиле [ 30].

Основывая Израильский фольклорный архив (ИФА), Дов Ной следовал модели Фольклорной комиссии ИВО, адаптировав ее к израильским реалиям. Собиратели (рошмим) в Израиле записывали рассказы иммигрантов и потомков иммигрантов.

Переход от традиционной к современной жизни для восточноевропейского еврейства начался в XVIII в. вместе с Просвещением, проявления которого были едва различимы в местечках. Ветер перемен из западных регионов континента поставил под вопрос идеалы традиционной жизни. Хотя описанную в рассказах традиционную жизнь отличают безопасность, комфорт и защищенность, сюжеты повествования лишены ностальгии и не стремятся к воображаемой социальной невинности н чистоте. Напротив, практически в каждой сказке сборника говорится о боли людей, чьи жизни были сломлены модернизацией, отмеченной в еврейских общинах идеями Просвещения, революции и переселения в Землю обетованную. Каждое из течений было связано с утопическим идеалом, который рушился при малейшем контакте с реальностью.

Тем не менее рассказы описывают разлом в еврейском обществе без отчаяния. Даже военные рассказы (ИФА 2361, наст. т., № 19; ИФА 11165, наст. т., № 20) свободны от возвещения о мраке и разрушении, в отличие от свидетельств Холокоста. Балансируя на грани реальности и легенды, такие рассказы выражают подавленную надежду и служат «светом во тьме».

Конфликтующие социальные и идеологические силы восточноевропейского еврейского общества проецируются на мир сверхъестественного. В сказке ИФА 708 (наст. т., № 1) о покинутой невесте погоня за красотой заменяет послушание родителям, в рассказе ИФА 18159 (наст. т., № 2) о забытом отце мир денег заменяет семейную традицию. В обеих сказках возвращенец с того света требует восстановления через компенсирующее действие или ритуал. Если живые не отклоняются от традиционных ценностей, защита и поддержка могут прийти от умерших: в рассказе ИФА 8256 (наст. т., № 6) мертвая мать помогает живым дочерям.

Того, кто вынужден отойти от общины, сверхъестественные хранители способны вознаградить за своевременное обращение к традиции безопасностью и комфортом, как в сказке ИФА 7290 (наст. т., № 3). В повествованиях поддержка предков и мира духов зависит от поддержания традиций. Духи в еврейских сказках предпочитают, чтобы мир живых продолжал существование, которое они идеализировали. Сказки объясняют пренебрежение традицией и тягу к выгодным должностям вдали от привычной общины демоническими силами, которые сбивают честных людей с истинного пути. См., например, ИФА 779 (наст. т., № 4) и 8792 (наст. т., № 5).

Исторически начало Просвещения в восточноевропейском еврейском обществе совпадает с расцветом хасидизма. Оба явления зародились в конце XVIII в., и, хотя взаимозависимость этих параллельных движений является предметом споров, с точки зрения фольклора взаимное влияние здесь неоспоримо. Независимо от мотивов — высмеивание, восхищение, ностальгия — евреи-нехасиды в XIX–XX вв. рассказывали хасидские истории. Хасидская повествовательная традиция распространилась настолько, что стала неотъемлемой частью фольклорно-литературного репертуара рассказчиков. Исраэль Баал Шем Тов (Бешт), легендарный основатель хасидского движения, сделался героем многочисленных рассказов даже в неевропейских еврейских общинах.

В восточноевропейской традиции распространены рассказы о ребе. Хотя Бешт — один из популярнейших персонажей в сказках ИФА, рассказчики из восточноевропейских общин с равным вдохновением повествуют о лидерах хасидского движения и о других общественных лидерах XIX в. В свои рассказы хасиды иногда включают выдающихся европейских евреев: так, в рассказе ИФА 18601 (наст. т., № 12) представлена история о финансовом успехе Ротшильда. История Ротшильда — идеальная история успеха еврея в мире за пределами еврейского сообщества, и в рассказах хасидов его прославленная карьера связана с традиционными еврейскими ценностями. Сказка в настоящем томе разрешает конфликт между еврейской жизнью и заманчивым блеском городской славы, устанавливая причинную зависимость всемирной славы и хасидской жизни. Увязывание Ротшильда с хасидизмом обеспечивает престиж общине и символическую защиту самому Ротшильду. Мировой успех за пределами общины — рискованное предприятие, полное ошибок и опасностей, и традиционный рассказ изображает удачливого персонажа как члена семьи, представляя Ротшильда и как культурного героя, и как представителя хасидского общества, получившего божественную защиту в переменчивом мире. Секрет успеха в таких рассказах — не в личных способностях, это результат проявления божественных сил.