Вадим Чекунов - Китай

После короткого рассказа он вручил мне десять гонконгских долларов и свою визитку, которую я потребовал, чтобы вернуть ему деньги, и тем самым спас мое тело от жары, а душу от позора. Поездка домой прошла в мыслях, сколько же сил потребуется на восстановление документов и кредитных карт. Какое же это скучное занятие.

Не люблю банкеты. Чтобы нормально поесть, мне не нужны толпы народа, я – пищевой интроверт. Пока встретил немного людей, с которыми можно ловко молчать за столом, с большинством нужно разговаривать, а это отвлекает.

На китайских банкетах я привлекаю внимание даже не внешностью, а тем, что почти ничего не ем. Хотя с возрастом мой рацион расширился, китайская парадная еда никогда в него не войдет. При виде очередного блюда рука тянется к смартфону, проверить, кто это покоится на тарелке. Босс постоянно говорит, что я не ем, пока мне не разрешит Гугл. Какая глупость! Гугл давно отключили, я с другими поисковиками консультируюсь. А вообще, чем еда проще – тем она вкуснее. Все эти обитатели Красной книги в собственном соку никогда не заменят хороший стейк или салат из редиски.

Китайское желание накормить иностранца понятно, но напрягает. Раньше говорил им: «Я это не люблю». И они обижались. Теперь на автомате произношу: «Я к этому не привык». Вроде нахожу понимание. А вот пить приходится, тут уже не отмазаться. Не проблема, но надо вдумчиво к этому делу подходить.

На фирме есть легенда, что однажды каким-то мифическим сотрудникам удалось напоить иностранного инженера, и он полез на сцену во время банкета на десять тысяч щек и опозорился. Уже никто не помнит, кто это был и когда, но все мечтают повторить эту шалость, оторваться на ком-нибудь вроде меня. С боссом деликатно чокаются, со мной чуть ли не на брудершафт пьют, подлецы. Но пока банку держу, хотя без закуски сложно.

Ладно уж, врать не буду, нашел я в банкетах один плюс. На последнем праздновании получилось толкнуть небольшую речь на китайском. В зале был аншлаг, слушали все, и официанты тоже, и даже хромой повар пришел причаститься. Господа, это был УСПЕХ! Такой овации я не получал со школы, когда в составе трио инвалидов пения исполнил на утреннике народный хит «Ой лапти, да лапти, да лапти мои»! Приятно было до дрожи, отвык от аплодисментов.

Теперь банкеты я пропускать не буду. И на следующий обязательно пойду. Вот речь напишу и пойду, ведь «Тщеславие – мой самый любимый из грехов» – сказал когда-то дьявол голосом Аль Пачино. Надо только поесть заранее, а то в животе бурчит неэстетично.

Я стою на посту досмотра ручной клади в шанхайском аэропорту и жду сумку, застрявшую в недрах рентгеновского аппарата. До рейса еще уйма времени, поэтому я не тороплюсь и спокойно наблюдаю, как охранник, проверяя рюкзаки двух девушек (одна точно китаянка, вторая симпатичная), веером выкладывает различный женский хлам. В числе других на стол ложится небольшой продолговатый цилиндр в характерной луивитоновской раскраске, похожий на тюбик помады, с двумя кнопочками на боку. Именно этот предмет и привлекает внимание секьюрити.

«Что это такое?» – спрашивает он одну из девушек. «Фонарик», – отвечает та, что посимпатичнее. Охранник нажимает кнопку и, действительно, на конце «помады» вспыхивает неяркая лампочка, настолько слабая, что приходится поднести ее совсем близко к ладони, чтобы от нее отразился луч. «Хм, интересный фонарик. А зачем вторая кнопка?», – интересуется охранник, не убирая ладонь от источника света. «Эту кнопку трогать не надо!» – твердо заявляет девушка. Но парень не слушает, нажимает, и в ту же секунду падает на пол, получив в руку электрический заряд.

Реакция остальных работников контроля совершенно поразительная – вместо того, чтобы вязать девушек и тащить их в полицию, они весело кричат, хохочут, обмениваются впечатлениями. Затем, оживив своего коллегу парой звонких пощечин, заставляют его составить акт об изъятии «фонарика», оказавшегося миниатюрным электрошокером.

Моя сумка наконец-то выезжает, и я иду на паспортный контроль. Шанхайская командировка закончена.

Однажды ты спросишь, что в Гонконге я не люблю больше: толпы или влажность. Я промокну лоб салфеткой и скажу, что толпы. И ты уйдешь, так и не узнав, что больше всего в Гонконге я не люблю огромные двухкамерные передвижные холодильники, управляемые лихими «шумахерами» и называемые автобусами.

Давно определил для себя, что Китай – страна рыночной экономики, в смысле, что покупать надо на рынке или в мелких магазинчиках. Соваться в бутики нужно только в крайнем случае, сделав вдох и выдох. Сверкающие торговые центры, напиханные сверх всякой нормы, – яркий пример китайской скрытой безработицы, когда даже к каждой швабре приставлен менеджер. Консультанты в бутиках дичают от отсутствия клиентов, поэтому на случайно забредшего посетителя поглядывают с безопасного расстояния, аки туземец на дичь – затаив дыхание.

«Китайцы любят ненавидеть друг друга».

Второй день у меня в голове вертится фраза, раздраженно брошенная куда-то в сторону стены китайским коллегой по поводу разного рода интриг и политических игр, которые идут на фирме. При этом он абсолютно уверен, что это исключительно китайская черта и, например, индийцам такое не свойственно, мол они-то друг другу помогают…

…чем очень веселит индийского сотрудника, который тоже присутствует в комнате, и сразу же начинает убеждать нас, что все в точности до наоборот и китайцы подтягивают своих, тогда как средний индиец готов задушить хоботом любого, кто будет стоять на его пути к тепленькому месту. В итоге они сходятся на том, что это типичная «проблема миллиарда» и успокаиваются.

Ну что я им могу на это сказать? Что в Израиле с населением в один большой китайский или индийский город, все обстоит совершенно так же? Что вся эта опасная для бизнеса суета происходит из-за амбиций людей, а не цвета их паспортов? Что люди одинаковые, когда дело касается борьбы за власть?

Китайский сотрудник признался, что знает одну фразу на русском, но ему надо вспомнить, как она произносится. Я, конечно, сразу превратился в сплошное ухо, предвкушая что-то необычное. Он стучит водителя по плечу и спрашивает его, как зовут самую крутую русскую теннисистку. Водитель отвечает: «Мария Шарапо́ва».