Александра Баркова - Подросток. Исполин. Регресс. Три лекции о мифологических универсалиях

Рис. 11. Слава боевым подругам. Плакат

Вернулись к живописи. Действительно, одна из самых замечательных наших картин на военную тематику – Дейнека, «Оборона Севастополя», которая к реализму имеет отношение… гм… как всегда. «Наши», как вы видите, белые, враги – это гады, гады они не только в переносном смысле, но и в самом прямом. Я напомню, что слово «гад» в прямом смысле слова нам известно по слову «гадюка», а так слово «гад» означает пресмыкающееся. Поскольку враг воплощает в себе архетип змея, то на переднем плане вы видите фрица вполне себе змеиного вида. Он, конечно, в принципе, мертвый, из него даже кровь льется, если присмотреться, но, в общем, идея того, что он ползет, как и положено пресмыкающемуся, достаточно хорошо отражена. Соотношение роста главного героя и массовки у вас уже не вызывает никаких эмоций, вы уже всё это видите. Опять же, идея горизонтали, понятно. Обратите внимание, что все картины, не плакаты, а картины, которые мы с вами сегодня смотрели, будут работами горизонтального формата, поскольку нам нужно, чтобы мировая ось была на горизонтальной поверхности. И еще обратите внимание на следующий любопытный момент: за вычетом пробитой головы немца на переднем плане и какой-то ссадины на щеке главного героя, но это мелкая ссадина, вы не увидите более нигде никакой крови. Кровь, конечно, в то время изображать было особо не принято, но тем не менее можно было как-то изобразить более-менее сдержанно. Почему этого Дейнека не делает? Потому же, почему используются все остальные мифологемы, то есть мифологема – это та прелесть, которая используется интуитивно. Это чисто работают наши эмоции. Я еще раз говорю: всё, что мифологично, всё абсолютно эмоционально, и почти всё, что эмоционально, – мифологично, то есть логика в мифологии абсолютно жесткая, абсолютно железная, легко просчитываемая, если мы с вами понимаем, что это логика не интеллектуальных построений, а это логика эмоций. Соответственно, что говорят наши эмоции о наших героях? Как я подробно рассказывала в лекции по истории эпоса, этот герой у нас с вами будет неуязвим. Причем в архаике (тут мы мысленно вернулись к «Александру Невскому») он будет железнотелый, каменнотелый, потому у нас Невский весь закован в броню у Корина. Позже это может быть образ, что у него стальная рука, стальное сердце, нам довольно известные понятия. Потом представления о железнотелости уходят в прошлое и у нас остается, что герой не погибает потому, что он главный герой. Всё очень просто и очень логично. И поэтому здесь мы с вами крови, кроме пробитой головы немца и ссадины на щеке главного героя, больше не видим нигде, никак, никаких ран, хотя, казалось бы, теоретически логичнее было бы… Вот там совершенно четко смертельно сражен второй матрос, он падает уже сейчас, он еще падает, но он уже мертвый, это видно, но – никаких ран. Это отголоски представлений о железнотелости, которые позже переходят в представления о неуязвимости.

Рис. 12. Александр Дейнека. Оборона Севастополя

Идем дальше. А здесь мы с вами добрались до эпохи застоя. Товарищ Брежнев на Малой земле. Товарищ Брежнев действительно был на Малой земле, но в поздний период его правления это было всё положено воспевать. Меня, по счастью, бог миловал, когда выходили его книги, не им написанные, я была еще школьницей в младшей школе, а те, кто был в старшей школе, должны были сочинения по этому писать. Смотрите, что такое эпоха застоя? Это именно эпоха, когда из государственной культуры уходит, выражаясь современным языком, драйв, то есть эмоциональность государственной культуры начинает стремительно катиться в тартарары, но зато начинает активно пробиваться культура различных негосударственных форм. С одной стороны, Окуджава, с другой стороны, Тарковский, всякое разное, это долгая история. Важно, что здесь эмоционального подъема уже нет, и первое, что мы с вами видим, – мы не видим одного персонажа ростом в треть роста товарища Брежнева, дорогого Леонида Ильича. Но, если мы с вами очень внимательно посмотрим, мы увидим, что радист на переднем плане ему, конечно, по бедро, но он такого же роста, как и сам Брежнев, то есть это достигается за счет помещения на передний план. Как насчет широкого горизонта? Тоже нету. Это как раз пример того, что хоть и официальное искусство, но эпоха другая, как и, собственно, брежневское Министерство обороны и Дворец съездов в Кремле, или, не приведи господи, Октябрьская наша площадь, что все ее здания, что этот чудовищный памятник Ленину (жалко, что не демонтировали, снести бы этот ужас, я не против памятников Ленину, если они красиво сделаны, но не этот же кошмар).

Рис. 13. Дмитрий Налбандян. Л. И. Брежнев на Малой земле

Мы насмотрелись, теперь переходим к литературе. Я сейчас открою цитаты из произведения, которое совершенно великолепное, но поскольку нас утруждали не художественными достоинствами, а его идеологическим содержанием, то мы его закономерно ненавидели. Я имею в виду поэму Владимира Маяковского «Владимир Ильич Ленин», которую современному человеку, начитанному в фэнтези, начитанному в том, что, понимаете ли, берет Дж. Мартин реальные события английской истории, тасует их как хочет, добавляет соли, перца и прочих специй по вкусу и получает свою «Игру престолов» или Камша берет войну Алой и Белой розы и делает из них войну Нарциссов… так вот, современному читателю, который привык, что надо взять реальные исторические факты, добавить в них мифологии, потом еще добавить в них мифологии, потом еще мифологии, а потом из этого сделать великолепное литературное произведение, современному читателю поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин» надо поставить между Мартином и Камшой и читать с большим удовольствием, получая массу наслаждения.

Что мы имеем? Мы имеем чистый возрожденный эпос. Причем, как вы понимаете, Маяковский был крупнейший в мире специалист по мировому эпосу (понятно, что я язвлю) и потому на все архетипы эпические он выходил абсолютно невольно, но выходил он на них со снайперской точностью, потому что Маяковский, действительно, прекрасный поэт и прекрасный художник. Скажем так, прекрасный поэт – это тот, кто пишет потрясающие стихи, а художник – это тот, кто создает потрясающие образы. Вот он прекрасный и в том и в другом. Когда нас перестанут пичкать идеологией, то мы его наконец-то оценим.