Александра Баркова - Подросток. Исполин. Регресс. Три лекции о мифологических универсалиях

Рис. 14. Питер Брейгель (Старший). Избиение младенцев

Теперь переходим к теме перспективы. Питер Брейгель, «Избиение младенцев». То, что Брейгель библейские события переносит в родную ему Голландию, – это ладно. С этим мы искусствоведов отправим к их истории искусства, истории творчества Брейгеля, к тому, что его называли мужицким и как он описывал голландский быт. Я о Другом. Итак, нам очень хорошо в истории искусства объясняют, как это круто – перспектива и что если искусство не знает перспективы, то оно недоразвито. Правда, из этого становится непонятно, почему же нам нужны гробница Тутанхамона, где со знанием перспективы явно не очень, и многие другие памятники. Но когда искусство перспективу знает, то это ура. Что у нас здесь с перспективой? Смотрите, линейная перспектива, конечно, есть. Домики на заднем плане явно меньше, чем на переднем. Что касается размера фигур на переднем, на заднем планах, у меня уже возникают некоторые вопросы. А еще я что-то проходила в художественной школе про то, что еще бывает перспектива воздушная. Но Питер Брейгель-старший не учился в этой художественной школе и про воздушную перспективу не слышал. Что видно и по другим его работам. И мы задаемся вопросом «не умел или не хотел?». Это очень важный вопрос. Но самое интересное другое.

Самое интересное здесь – в множестве точек зрения. Мы знаем, что перспектива имеет точку схода, то есть у нас имеется наблюдатель, у него есть где-то там фокус – точка, в которую сходятся все линии. Что вы видите здесь? Вы видите, что эта улица у нас изображена с отчетливой точкой зрения сверху. А фигуры – с точки зрения сбоку. Почему? Потому что, как я уже сказала, искусство массовое, то есть, с одной стороны, рассчитанное на массы, а с другой стороны, искусство, порожденное массами, хочет всё и сразу.

И вот вам кадр из компьютерной игры.

Тут тема «всё и сразу» раскрыта, как вы видите, ничуть не хуже, чем у Питера Брейгеля-старшего. С другой стороны, там вы обратили внимание, что здания нарисованы то ли сверху, то ли сбоку, сложный вопрос, какой там ракурс. Посмотрите здесь: арка – отчетливый вид сверху, рябина – совершенно четко вид сбоку, остальное – кто как. И наконец, фигуры будут, с вероятностью, ужасающе близкой к ста процентам, изображены видом сбоку. Вон там орхидея симпатичная очень четко сбоку, жасмин за ней тоже очень четко сбоку, но, чтобы у нас все-таки немножечко вид сверху поддерживался, то вон там вроде как подсолнух, только без стебля, лежит прямо на грядках – это вид сверху. Заметьте, что это нарисовано очень качественно. Я нежно люблю эту игрушку. В частности, я ее люблю за графику. И художники, которые всё это рисовали, явно учились в художественной школе, им про перспективу рассказывали. И если про перспективу, применительно к Питеру Брейгелю-старшему, мы в затруднении, не умел он или не хотел, это, действительно, надо спрашивать у искусствоведов, то здесь мы этот ответ знаем совершенно четко. Эти художники знают про перспективу больше нас с вами, их этому учили. Они эту перспективу посылают далеко, пусть идет сама в свою точку схода, а нам тут не мешает жить, работать и зарабатывать деньги, потому что – массовое искусство, потому что массовый потребитель хочет всё и сразу. И поэтому ракурс сверху: так всё влезет, так всё видно. Тут мы снова возвращаемся к палетке Нармера и к тому, что египтяне «не умели». Ага, за три тысячи лет не научились человеческую фигуру рисовать. Почему? Да потому, что надо рисовать в максимально выигрышном ракурсе. И это ответ на вопрос, почему триумфальная арка нарисована видом сверху, а рябина нарисована видом сбоку. Потому что оба эти ракурса у соответствующих объектов являются наиболее выигрышными, то есть это совершенно четко сознательный откат к архаичным формам искусства. И при этом нарисовано здорово, настроение отличное.

Рис. 15. Скрин игры «Нано-ферма» (RedSpell)

Тут мы с вами видим просторы нашей замечательной фермы. Вон там, кстати, внизу морские кони (они кони, но они морские, потому что они гибрид с морским коньком), замечательный совершенно вид сбоку. Какие-то зверюшки, например, выдры – видите, немножко сверху. Можем вернуться к Питеру Брейгелю: кони на переднем плане (кони, но не всадники!) – попытка вида немножко сверху, все остальные строго сбоку. Нас с вами интересует следующее. Поскольку на ферме мы что хотим, так и ставим, то никакой перспективы нам тут не положено в принципе, но нам нужна иллюзия перспективы – и для этого все композиции, все элементы, из которых мы тут составляем композицию, сделаны так, что у нас будет идти диагональная линия, то есть перспективы нет (я хоть далеко, хоть близко поставлю эти фигуры), но иллюзия перспективы у нас здесь будет.

И тут мы с вами переходим к следующей теме «не умели». Это японская гравюра.

Что такое гравюра? Гравюра – это попса, это произведение массовой культуры. Гравюра – энное количество отпечатков с доски, и поэтому гравюра в японской культуре ценилась настолько мало, насколько мы с вами ценим, скажем, рекламную листовку, которую вам сунули у метро. Вы будете рассматривать, с каким художественным мастерством эта реклама сделана? Нет, хотя оно там наверняка есть. И поэтому, соответственно, гравюры вывозили из Японии пачками, потому что японцы ее не ценили. В каком городе мира самое крупное собрание японских гравюр? Правильно, в Париже. Потом идет Лондон. Потом то ли Нью-Йорк, то ли Вашингтон. Только на четвертом месте Токио.

Рис. 16. Скрин игры «Нано-ферма» (RedSpell)

Итак, что мы с вами знаем о японской гравюре? Мы с вами знаем из умных книг по искусствоведению, что японцы «не умели» анатомию. Мы знаем, как я уже говорила, что японцы «не умели» и перспективу. Что мы с вами здесь видим? У Моронобу, действительно, с анатомией туда-сюда, с перспективой абсолютно никак (фигуры на заднем плане уж точно больше, чем фигуры в переднем углу). Почему нас с вами это не напрягает? Вот идет занавес, этот занавес дает иллюзию перспективы, то есть те самые диагональные линии. И циновки-татами, на которых танцуют и сидят, опять же они уходят в диагональ, то есть иллюзия перспективы есть. Здесь вы, собственно, видите усадьбу, и поскольку искусство массовое, то требование всё и сразу, как видите, отражено очень неплохо. Количество точек зрения у нас как всегда, то есть ручей вид сверху, здание вид сверху, но, по-моему, пониже, чем на ручей, фигуры все стабильно сбоку. Почему это всё не развивалось, пока это европейцы не привезли свое искусство? Потому что это всё всех устраивает.