Коллектив авторов - Блокадные нарративы

Заметим, что однажды она зафиксировала свое понимание того, насколько ложны как поношения, так и восхваления: «Характеристики человека, обычно, лживы. Только одно искусство может человека охарактеризовать. <���…> Говорю ли я о маме, о Тамаре, о Раисе, о Лившиц – я везде вру, поношу или восхваляю» [XVI: 119, 8] (речь идет о членах семьи и друзьях дома). Здесь Фрейденберг ссылается на искусство как на единственно возможный способ суждения о человеке. Но Фрейденберг (в отличие от Лидии Гинзбург) работает не как художник, а как ученый. Художник сублимирует, ученый обнажает (эти обобщения мне помогла сформулировать Анна Муза).

Geertz C. From the Native’s Point of View: On the Nature of Anthropological Understanding // Meaning in Anthropology / Ed. by K. H. Basso and H. A. Selby. Albuquerque: University of New Mexico Press, 1976. P. 222. Использован русский перевод И. Ф. Девятко (1996): http://ecsocman.hse.ru/data/658/676/1219/GEERTZ.pdf.

Сюжет этого мифа использовала в качестве символа ужаса советской жизни и современница Фрейденберг – Анна Ахматова. В 1942 году, эвакуированная из блокадного Ленинграда в Ташкент, она начала работать над трагедией о войне и терроре под названием «Энума элиш». Муж Ахматовой, востоковед Владимир Казимирович Шилейко, перевел поэму на русский язык в 1919–1920 годах, во время другой страшной зимы в осажденном Петрограде, в ходе Гражданской войны.

Malinowski B. Myth in Primitive Psychology. London: K. Paul, Trench, Trubner & Co., 1926. P. 21. Использован русский перевод А. П. Хомик (1997), версия в Сети: http://www.gumer.info/bogoslovBuks/Relig/malin/06.php. Заметим, что эта книга Малиновского фигурирует в библиографии «Поэтики сюжета и жанра» Фрейденберг (1936).

О своем понимании мифологической метафоры Фрейденберг писала в книге «Поэтика сюжета и жанра» ( Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра / Подгот. текста и общ. ред. Н. В. Брагинской. М.: Лабиринт, 1997. С. 50–111), а также в лекциях «Введение в теорию античного фольклора», над которыми она продолжала работать во время блокады (они опубликованы в: Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. 2-е изд. М.: Наука, 1998). О понимании мифологической метафоры в работах Фрейденберг неоднократно писали исследователи; см., например: Perlina N. Ol’ga Freidenberg on Myth, Folklore and Literature // Slavic Review. 1991. Vol. 50. № 2. P. 371–384; Eadem. Primeval and Modern Mythologies in the Life of Ol’ga Mikhailovna Freidenberg // The Russian Review. 1992. Vol. 51. P. 188–197; Eadem . Ol’ga Freidenberg’s Works and Days. Р. 178–180; Martin R. F . Against Ornament: O. M. Freidenberg’s Concept of Metaphor in Ancient and Modern Contexts // Persistent Forms: Explorations in Historical Poetics / Ed. by Ilya Kliger and Boris Maslov. New York: Fordham University Press, 2016. P. 274–313; см. также комментарии Н. В. Брагинской к «Мифу и литературе древности» (с. 693–694, 739–740, 755–756; на с. 755–756 Брагинская цитирует и мысли о метафоре из записок Фрейденберг). Среди предшественников такого понимания мифа и мифологических метафор, на которых ссылались и сама Фрейденберг и ее исследователи, – Люсьен Леви-Брюль, Герман Узенер, Эрнст Кассирер и ее современник, соратник и друг И. Г. Франк-Каменецкий.

Напомним, что так описал эту мифологическую символику Михаил Бахтин в своей книге о Рабле, написанной в 1940-х годах; некоторые исследователи видят в этих образах Бахтина аллегорию советского опыта. О мифологической символике зада упоминала в своих научных трудах и сама Фрейденберг; см.: Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. С. 306–307, сноска 116. О связях между Бахтиным и Фрейденберг (об этом известно немного) см.: Perlina N. Ol’ga Freidenberg on Myth, Folklore and Literature. Р. 384.

Фрейденберг употребляет фразы «советский концлагерь» [XIV: 97, 74], «отечественный концлагерь» и объясняет, что она имеет в виду под ситуацией заключения в концлагере: «Международное общественное мнение не знало, не подозревало, что осажденный город изнывал в отечественном концлагере; здесь человек подвергался насилию, смерти, всем ужасам голодного истощения и борьбы с физической природой, всем лишениям заброшенного государством, но им эксплуатируемого, существа» [XV: 108, 5].

Как Фрейденберг писала в своих лекциях «Введение в теорию античного фольклора», над которыми она продолжала работать и во время блокады, герой первобытного хтонического мифа «выходит из преисподней, ходит, заходит» ( Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. 2-е изд. М.: Наука, 1998. С. 37).

Из контекста ясно, что под «кровавым спрутом» она имеет в виду Сталина.

Так, Лидия Гинзбург в «Рассказе о жалости и о жестокости» описывает безысходные муки совести, которые испытывает ее герой после смерти близкого человека при воспоминании о безобразных сценах, пережитых в пик голода. Гинзбург и Фрейденберг, которые писали независимо друг от друга, очень близки как в описании отдельных деталей сцен и ссор, так и в анализе ситуации взаимной зависимости обладателя «рабочей карточки» и «иждивенца». Однако для Гинзбург смерть – это абсолютный конец, а не начало новой жизни.

Фрейденберг О. М . Поэтика сюжета и жанра. С. 56.

Там же. С. 67.

Там же. С. 63.

Там же.

Там же. С. 64.

Недавняя публикация в книге П. А. Дружинина ( Дружинин П. А . Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы: Документальное исследование. М.: Новое литературное обозрение, 2012) отрывков из послевоенных записок Фрейденберг, ее описаний антикосмополитической кампании в Ленинградском университете и ее суждений о конкретных людях, привела к страстной полемике; см.: Левинская И. О филологии без идеологии // Звезда. 2013. № 8. С. 173–183; Брагинская Н. В. Дух записок // Гефтер. 2013. 16 августа (http://gefter.ru/archive/9736). В этой полемике Нина Брагинская, говоря об «историческом измерении» записок, о «беспощадном видении русской трагедии» у Фрейденберг и о том, что ее анализ советского общества не устарел, в частности, сказала: «И этот-то текст я почти сорок лет держу под спудом. Текст мемуаров подготовлен, выложен на сайте “Архив Фрейденберг” под паролем и может быть открыт в один день. Я рассчитываю публиковать его по частям и продолжать пополнять комментарий онлайн, но такая возможность – открыть его разом – тоже у меня есть. Понятно, что он не мог быть опубликован при советском режиме, но и последние два десятилетия не только тщательная выверка огромного текста, набор, комментарий меня задерживали, но и мысль о том, сколько фанаберии и конформизма, высокомерной узости и страха самостояния выступит наружу, едва этот филологический роман увидит свет. Мне даже не очень хотелось до этого дожить. Но теперь время пришло» ( Брагинская Н. В. Указ. соч.).

Позже в записках Фрейденберг использует образ экскрементов, явно связанный с блокадным опытом, описывая политическую ситуацию в университете во время «чисток» антикосмополитической кампании в 1948 году: «Я находилась в трясине, исчерпать которую было невозможно никакими ведрами. <���…> Что-то вонючее текло у моих ног, аморфное, неуемное, и нагнеталось с каждым часом» [XXXII: 1, 28–29].