Коллектив авторов - Блокадные нарративы

Гинзбург Л. Записные книжки. С. 584.

Там же.

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 18.

Более пространное обсуждение самоотстранения у Гинзбург см.: Van Buskirk E . Lydia Ginzburg’s Prose. P. 57–67. См. также: Ван Баскирк Э . «Само-отстранение» как этический и эстетический принцип в прозе Л. Я. Гинзбург / Пер. с англ. Е. Канищевой // НЛО. 2006. № 81. С. 261–281.

Пессимистическую интерпретацию разрыва круга см. в: Сандомирская И . Блокада в слове: очерки критической теории и биополитики языка. М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 264. Ранние черновики Гинзбург к «Дню Оттера», структурированные как круговые движения блокадной повседневности, демонстрируют, что она уже тогда представляла круг как «каламбур»: «Кольцо (каламбур). Круг как выражение изолированной замкнутости и бесцельного пробега. День как выражение круга» ( Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 303).

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 358.

Там же. С. 19.

Кирилл Кобрин рассуждает о значимости блокадных ритуалов в «Записках блокадного человека» Гинзбург: Kobrin K . To Create a Circle and to Break It («Blockade Person’s» World of Rituals) // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities / Ed. by E. Van Buskirk and A. Zorin. Oxford: Peter Lang, 2012. P. 235–262. В текстах Гинзбург можно увидеть утверждение символического посредства самой жизни, которое придает ей преднарративное качество, о котором говорит Поль Рикёр и культурные антропологи ( Ricoeur P . Life in Quest of Narrative // On Paul Ricoeur: Narrative and Interpretation / Ed. by D. Wood. London: Routledge, 1991. P. 28–29).

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 17.

Достоевский пишет о своем персонаже: «…он и говорит сам с собой, рассказывает дело, уясняет себе его. Несмотря на кажущуюся последовательность речи, он несколько раз противуречит себе, и в логике и в чувствах. Он и оправдывает себя, и обвиняет ее, и пускается в посторонние разъяснения: тут и грубость мысли и сердца, тут и глубокое чувство. Мало-помалу он действительно уясняет себе дело и собирает мысли в точку» ( Достоевский Ф. М. «Кроткая» (Дневник писателя, 1876) // Он же. Собрание сочинений: В 15 т. Л.: Наука, 1988–1996. Т. XIII. С. 340).

Согласно Гинзбург, интеллектуалы получают особое удовольствие от процесса обобщения – они самоутверждаются таким образом. Мы видим эту динамику удовольствия и отстаивания своих прав на примере таких персонажей, как Оттер, и знакомых, которых он анализирует. Также см. случай с сестрой «Татой В-ц» в «Проходящих характерах» ( Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 62).

Там же. С. 54–55.

Там же. С. 28.

Исследователи травмы отмечали, впрочем, что «люди, уже травмированные в прошлом, склонны воспринимать текущий стресс как возвращение травмы» ( van der Kolk B. A., van der Hart O. The Intrusive Past. P. 174).

См.: Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 53, 56.

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 19. В конце текста в почти идентичном пассаже Гинзбург пишет: «В особенности озлобила его фраза: “Я в чем-то перед ней виноват, но сейчас не могу в этом разобраться”» (Там же. С. 59).

Гинзбург пишет: «Каждый раз как эта тема подступала к нему, она шла долгим потоком разорванных мыслей. И уже непонятно – теперешний ли это поток или тот самый, который непрестанно гудел в голове в те первые дни после смерти отца» ( Гинзбург Л. Записные книжки. С. 584–585; также см. с. 609).

Там же. С. 587.

Там же. С. 28.

Там же. С. 20.

Chatman S . Narrative and Two Other Text-Types // Coming to Terms: The Rhetoric of Narrative in Fiction and Film. Ithaca: Cornell University Press, 1990. Р. 6–21.

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 20.

В «Записках блокадного человека» Гинзбург сжато и поэтично описывает эту ситуацию следующим образом: «То корчась от жалости, то проклиная, люди делили свой хлеб. Проклиная, делили, деля, умирали» (Там же. С. 313–314).

Оттер понимает даже то, что он обвиняет покойную: «И в поисках самооправдания, в стремлении облегчить свою вину, хоть частично свалив ее на покойницу, – он снова анализирует этот характер» (Там же. С. 43). О тетке говорится также в нескольких архивных текстах Гинзбург, наиболее обстоятельно – в черновиках к «Дому и миру».

Там же. С. 36.

Там же. С. 46.

Гинзбург пишет: «Быть может, любовь и спасение любовью этой жалкой и кровно близкой жизни стоили его жестокого творчества. Этого он не знает и никогда не проверит. Любви не было, ее неоткуда было взять» (Там же. С. 54). Выражение «рабочий эгоизм» возникает при описаниях творческой личности в эссе 1970-х годов (Там же. С. 364).

Там же. С. 33.

Там же. С. 40.

Там же. С. 30.

Там же. С. 39.

Там же. С. 37.

Посттравматическая психотерапия впервые была применена Пьером Жане в начале ХХ века: van der Kolk B. A., van der Hart O. The Intrusive Past. P. 158–182.

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 32.

Ricoeur Р . Life in Quest of Narrative. P. 23.

См.: Винокур Г. О. Биография и культура. Русское сценическое произношение. М.: Русские словари, 1997. С. 40.

Блокнот черновиков к «Мысли, описавшей круг» (ОР РНБ. Ф. 1377). Отрывок выглядит следующим образом: «В обычном некритическом рассмотрении жизни смешиваются две противоположные ошибки. С одной стороны, подаваясь эмпирическому непосредственному ощущению жизненного процесса, принимают факты жизни как равноправные, сменяющие друг друга и тем самым уничтожающие друг друга – но это представление разрушает единство самосознания. С другой стороны от идеи структурности берут самое примитивное, что в ней есть, – хронологичность. Так что получается, что именно последующие моменты снимают предыдущие; предыдущие страдание снимается последующим благополучием и наоборот. Но ведь если эту мысль продолжить логически, то единственно реальным для человека окажется последний день его жизни».

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 29.

Там же. С. 24.

Гинзбург Л. Проходящие характеры. С. 49.

Там же. С. 55.

Там же. С. 58. Ср. со смертью в «Заблуждении воли»: «И сиделка с облегчением сказала: “Кончился”. Эн встал и наклонился над диваном, проверяя себя; он не знал, испытает ли страх, коснувшись мертвого тела. Он не испытал страха. Он погладил и поцеловал спокойный лоб с шишечками, которые нисколько не изменились» ( Гинзбург Л. Записные книжки. С. 608–609). В описанной блокадной смерти отсутствует не только свидетель, но и поцелуй.