П Булацель - Исследования о самовольной смерти

Замечательно, что в то время, когда неоспоримою, аксиомою считалось, что самоубийство страшный грех и величайшее преступление, «Роберт I Норманский, прозванный Дьяволом, лишил себя жизни, написав предварительно сочинение о самоубийстве, где он доказывает что никакие законы не воспрещают человеку лишить себя жизни. Главный его довод в пользу самоубийства это тот, что «если со смертью тела умирает и душа, т. е. если нет загробной жизни, то не может быть преступлением самоубийство, так как оно в этом случае причиняет зло только телу, а не душе. Тело же есть только ничтожная машина, сохранению которой не следует предавать «большего значения. Если же есть загробный мир, «лучший чем земной, то освободить душу от «земных оков, значит ускорить её переход в «этот лучший мир». Иначе говоря, если душа бессмертна, то лишить себя жизни очень приятно [44] «Ольхин» о самоубийстве в медицинском отношении стр. 27 изд. 1859 года. ). «Кроме того самовольная смерть иногда может являться единственным средством избежать более значительных преступлений».

Но средние века видели такие поразительные картины самоубийства перед которыми бледнеют даже зверства Кимвров и Тевтонов. Мы говорим здесь об известных в истории Европы самоубийствах Евреев. Гонимые фанатичными католиками, они в отчаянии лишали себя жизни часто, чтобы избежать жестоких физических мучений, иногда, чтобы не изменить заветам своей религии. В Йорке, как повествует библиотека de l'ecole des Chartes 500 евреев, будучи приговорены к смерти, решили лучше погибнуть от руки своих товарищей по несчастью, чем лишиться жизни от руки ненавистных им Христиан и всё они по очереди убили друг друга. Тоже повторялось и в других городах, так в 1320 году по Рож. Хр. 500 евреев осажденные в крепости, чтобы не достаться живыми в руки врагов, задушили друг друга. В 1321 году 40 евреев было заключено в темницу и ожидали казни; самый старый из них сговорился с одним молодым евреем и они вместе перерезали своих товарищей во время их сна, а затем молодой еврей, убив своего престарелого помощника в этой страшной резне, лишил себя также жизни.

Когда на утро пришел тюремщик, то его взорам предстала еще не виданная им картина, заставившая побледнеть даже его, уже давно привыкшего ко всяким ужасам.

Начиная с XIV века самоубийства в Европе в светском мире опять учащаются. Это явление еще не вполне разъяснено, но некоторые исследователи объясняют эту возрастающую наклонность к самоубийству влиянием таких писателей, которые, открыто уже начинают восторгаться древней культурой Рима и защищать самоубийство.

Влиянию этих учений Буркело [45] Felix Bourquelot «Becherehes sur les opinions etla législation, en matiere de mort volontaire pendant le moyen âge». ) приписывает, впрочем без всяких доказательств, смерть в 1538 г. Филиппа Strozi, который, когда его обвинили в том, что он участвовал в убийстве герцога Александра I, лишил себя жизни, чтобы не выдать своих сообщников, имена которых могли вырваться из его уст во время мучений инквизиции. Завещание этого несчастного свидетельствует, что он был глубоко верующий человек; в этом завещании он сознается, что лишает себя жизни не без сожаления и что единственная цель этой добровольной смерти не оставаться долее во власти жестоких врагов, которые пыткою хотят от него вырвать признание, могущее повредить честь и счастью его друзей и родных. В конце своего предсмертного послания он умоляет Милосердного Бога дать его душе убежище вместе с душою Катона и других добродетельных мужей, окончивших жизнь самоубийством.

И так ми видим из этих примеров, что ни страх вечных мучений, который самоубийцам сулили церковные учителя, ни позор которому подвергали тело самоубийц, ни наконец искренняя вера в будущую жизнь не удерживали и в средние века руку людей, которые по тем или другим причинам сознательно решились покончить с своим земным существованием. Этот исторический факт сильнее всяких теорий говорит против жестоких и суровых мер, принятых средневековым законодательством по отношению к самоубийству. Даже учители католической церкви и те иногда были вынуждены снисходительно смотреть на отдельные случаи самоубийств. Так Иезуит Мариана по поводу смерти Марии Коронель в 1353 г. заметил «что она достойна лучшего века». Эта женщина, будучи разлучена по приказанию Петра Жестокого с своим мужем, лишила себя жизни из опасения, что её пылкая натура не даст ей возможности остаться целомудренной и избежать тех искушений, которые при её молодости и красоте сулила ей жизнь в свете.

В Страсбурге повесился епископ. Тело его было по решению суда положено в бочку и брошено в Рейн, вероятно в назидание потомства.

Есть основание полагать, что Карл VII уморил себя голодом. Поэт Этиен Мансинель лишил себя жизни, умышленно пренебрегая лечением, после того как жестокий Папа Александр VI велел отрубить ему за сатиру руку и язык [46] Briеrrе de Boismon «Du Suicide et de la folie suicide» стр. 477. ).

Астролог Еремей Карданус рассчитал по звездам день своей смерти. Когда наступил этот срок он как полагают уморил себя голодом для того, чтобы не выказать ложности астрологии [47] Ольхин «о самоубийстве» стр. 99 и Liesle: «le suicide» стр. 420 и Ломброзо «гениальность и помешательство» стр. 84. ).

Если ко всему сказанному уже о самоубийстве в средние века прибавить еще влияние демономании и волшебства, от которых погибло такое подавляющее количество нервных и душевно больных мужчин и в особенности женщин, то цифровые данные самоубийства в средние века возрастут до чрезвычайности. Но мы не считаем нужным рассказывать о многочисленных случаях, когда эти несчастные шли объявлять властям, что они одержимы злым духом, очень хорошо зная, что такое признание повлечет за собою сожжение на костре. Под влиянием душевного расстройства погибли таким образом многие десятки тысяч мнимых колдунов и ведьм, которых было бы вполне справедливо причислить так же к бессознательным жертвам самоубийства. Что же касается до литературы и ученых мнений то до XIV века самоубийство безусловно ими осуждалось; так например Данте в Божественной комедии (написанной в 1800 г.) поместить самоубийц в число грешников, мучающихся в аду. Души их превратились в деревья, а безжизненные тела на веки будут висеть на тех же деревьях и своим видом возбуждать вечное отвращение и ужас в несчастных грешниках.

Многие писатели, например Буанафед, приписывают христианству великую заслугу уменьшения самоубийств. Впрочем никогда мир не знал в своей истории такого противоречия жизни с теориею, как в средние века. Христианство, осуждающее самоубийство, суровые, светские законы, направленные не только против самого самоубийцы, но и против его семьи, его близких, всё это как то странно перемешивается с жестокой, бессмысленной деятельностью инквизиции, которая борется с ересями, с безнравственностью и в то же время тысячами отправляет на костер мнимых бесноватых, открывая тем свободный путь к самоубийству. В средние века самоубийце не надо было прибегать к яду или другому средству; достаточно было ему сказать одно слово перед инквизициею и его смертный приговор был подписан, он сам добровольно лишал себя жизни, не налагая па себя рук… Кроме того, как уже было выше замечено, самоубийства были особенно часты в монастырях, представлявших из себя умственные и религиозные центры средневековой жизни Европы, следовательно едва-ли можно утверждать, что Христианство искоренило самоубийство в Европе, а приписывать ему такую исключительную заслугу совершенно не возможно по той причине, что уже и в до христианском мире раздавались голоса Платона, Аристотеля, Плутарха, Эпиктета и др. великих мыслителей, осуждавших самоубийство. К тому же в странах, где распространилось магометанство, самоубийства представляются гораздо более редким явлением чем в Христианской Европе. Было бы конечно не справедливо приписывать отсутствие самоубийств в магометанских странах исключительно религиозным догматам корана, осуждающего самоубийц. Правда Пророк Магомет говорит, что лишить себя жизни может только тот, кто сомневается в его божественном посланничестве и правда что не один правоверный не позволит себе подобного сомнения, но всё же причина отсутствия самоубийства у магометан далеко не кроется исключительно в религиозных запретах Магомета; ее надо искать глубже в изучении всего склада жизни магометанина, его веры в предопределение, его желания и умения наслаждаться в земной жизни такими благами, которые и в самом небесном раю мерещатся ему лишь отражением тех же земных благ. Рай Магомета, рай телесный, чувственный; всё духовное, всё волнующее ум и душу изгнано из этого рая; за то сердце и органы чувств принимают в нём самое живое участие. Как бы ни тяжело приходилось магометанину на земле, он все-таки не теряет надежды еще насладиться здесь своими чувствами и эта надежда поддерживает в нём желание жить и жить во что бы то ни стало.