Владимир Колесов - Древняя Русь наследие в слове. Мудрость слова

Подобные удвоенные речения показательны. Их переходный характер состоит в том, что определение (прилагательное как выражение содержания понятия) еще только-только выделяется предикативным усилием на фоне известного объема понятия (выражен именем существительным — уже существующимв своих конкретных значениях).

Кажется, ничего особенного: послелог становится предлогом. Но за этим скрывается движение мысли, выстраивающей следование событий в определенный порядок, укладывающей их в ряды. Влияние со стороны народно-разговорного языка тут несомненно. В простой речи послелогов не было, только предлоги, а значат они то же самое: гостя дѣля — про гость: для гостя, ради него. Еще в «Домострое» XVI в. «грузди готовь про гость», т. е. для гостей, которые могут явиться вдруг.

Кроме того, развивается категория будущего времени, и теперь совмещенности причины и следствия, а также цели и условия только в прошлом, в начале, уже нет. Цель свободно отчуждается от причины, переносясь в будущее как смысл и оправдание этого будущего. Цель размещается в будущем, поскольку теперь она осознается как конечнаяпричина. Того дѣля ‘потому’ — причина, лежащая в прошлом, дѣля того ‘ради того’ — причина в будущем, т. е. цель.

И разговорные сочетания, подчиняясь общей линии мыслительного процесса, тоже складывались в словесные блоки, способные выражать причинно-следственные отношения:

за то → я за то и говорю... — в просторечии;

по тому → я потому и говорю... — в разговорной речи;

от того → я оттого и говорю... — устаревшее.

Союзами цели разговорные формы не стали, но они помогли книжным сочетаниям развиться в целевые союзы.

Таким образом, после XIII в. из обобщенной (собирательной) идеи причины постепенно вычленились самостоятельные категории, из которых категория «цель» оказалась наиболее важной. Положение объекта в пространстве приводило к мысли о причине и о связанных с его существованием условиях с тем чтобы в конце концов поставить вопрос и о цели такого существования.

Идея созрела, грамматические средства языка в наличии, а термина все еще нет. Тут и приходит слово цѣль , которое (ни больше ни меньше!) в древнегерманском языке значило ‘смотреть (то, что видят глазами)’. Столь же конкретной «целью» у славян была мѣта, откуда и примета , и предмет.

...понятие причины, выражающее необходимость следствия при данном условии.

Иммануил Кант

Из всего сказанного следует: не причина интересовала средневекового человека в цепи событий, а те условия, в которых исходное событие про-ис-ходило , зарождалось. Такая «причина» — полная аналогия к перфекту древнерусского языка. Перфект отмечал результат совершённого в прошлом действия, важный для настоящего. Так и причина важна не сама по себе, а как условие будущих действий, данное в настоящем. Настоящее перекрывает значимость прошлого, готовя будущее.

Поэтому самой древней логической связью можно было бы признать связь условную — однако за далью времен трудно определить исходную точку развития такой связи.

В самом деле, все древние союзы — союзы изъяснительного значения, например чьто и яко. Следует продолжительное высказывание о чем-то, изредка перебиваемое относительным местоимением чьто:

1) ...что их люди на торгу, тѣмъ людемъ дати дань...

2) ...что их люди на торгу розошлись, ино имъ не надобѣ дань...

3) ...и тѣмъ людемъ дати, рече, что их люди розошлись...

4) ...а что их люди розошлись, ино имъ не надобѣ мои дань...

5) ...ихъ люди розошлись, что имъ не надобѣ мои дань...

Последовательно усложняющаяся форма, которая развивается в соответствии с развитием типов мышления. Первоначально неопределенные, не к месту брошенные, неудачно использованные вспомогательные слова что, тѣмъ, а что... Возникает и случайно проявляет себя идея «чистой подчинительности», сознание того, что одна часть высказывания зависит от другой, определяется ею, служит ей. Из простого высказывания, изъяснениясути дела, пробивается росток идеи подчинения, как в третьем примере: «и тем людям дать, — сказал, — которые их люди разошлись». Которые? что? неясно, но это и неважно, поскольку смысл изложения не выходит за рамки простой изъяснительности (сообщения).

В 4-м и 5-м речениях соединительных скреп мысли уже больше: а что... ино... Соединение двух вспомогательных слов неожиданно дает начало качественно новому смыслу всего высказывания, близкого к нашему условному. На самом деле это еще не условие вовсе, а всего лишь внешний повод для действия, причем действия предполагаемого, не совершённого. Тем не менее на современный язык 4-е предложение можно перевести и так: «Так как их люди разошлись, то им не нужно мое даяние».

Но насколько непрочна конструкция, словно слепленная только для данного случая. Стоит перевернуть ее, поменять местами «главное» и «придаточное» или просто убрать союзное слово, и условие превращается в свою противоположность, в следствие: «Их люди разошлись, так что им не нужно мое даяние».

В потоке сознания, еще не охваченном сетью грамматических конструкций, просвечивают отношения повода — и результата, условия — и следствия. Конкретного и определенного, годного только для данного высказывания. Ни о каких причине и цели не может быть и речи.

Мы взяли один пример из древнерусского текста и видоизменяли его в соответствии с теми конструкциями, которые были обычны тогда. Разумеется, пример не свидетельствует о «беспомощности» в способах построения логической мысли; еще и наш современник нет-нет, да и скажет столь же путано. В разговорной речи все возможно, и все бывало. Речь идет о литературных формах изложения мысли.

Из изъяснительных сочетаний на основе универсальной характеристики всякого высказывания — времени — постепенно выявляется идея условия, а затем и следствия. Ведь если время осознано как векторная цепь событий, через настоящее идущая из прошлого в будущее, понятно, что предшествующее может быть условием будущего, а будущее станет следствием прошедшего. Время, расколовшись на части, влечет за собой разделение событий, вплавленных в течение времен.

Самыми древними типами придаточных предложений в славянских языках являются условные и связанные с ними уступительные. Они широко используются в древнерусском языке и щедро представлены в старославянских текстах. У-слов-ная связь событий хорошо ощущается слов-янином и выражается им в слов-е.