Марк Эткинд - Мир как большая симфония

— Да-с, сударь, быт, жанр и прочее — все это хорошо, — пересказывает Богородский эту мирную беседу, чуть не кончившуюся спором. — А где же мечта? Мечта где, фантазия где — я спрашиваю? Почему у нас Чюрлёнисов нет? Ведь это же музыкальная живопись.

На мое возражение, что Чюрлёнис никакого отношения к профессиональной живописи, а тем более к реализму не имеет и что он в изобразительном искусстве дилетант, Алексей Максимович, начиная уже сердиться, говорил: — А что же, романтике и места нет в реализме? Значит, пластика, ритм, музыкальность и тому подобное совсем не нужны реалистической живописи? Мне Чюрлёнис нравится тем, что он меня заставляет задумываться как литератора! Нда-с! А если говорить откровенно, то в нашей современной советской живописи чрезмерно много фотографизма. Вот именно, фотографизма!» 77 77 Ф. С. Богородский. Полгода в Сорренто. Цит, по кн.: Горький и художники. Воспоминания. Переписка. Статьи. Составитель И. А. Бродский. М., «Искусство», 1964, стр, 104.

Мысли, высказанные Горьким в 1029 году, поражают не только проникновенно точной характеристикой главного, самого существенного в творчестве художника и его места в искусстве XX века. Для дальнейшей судьбы его наследия, для той роли, которую предстояло сыграть Чюрленису в эстетическом восприятии следующего поколения, они оказались пророческими.

Действительно, в наши дни, когда в непрерывно развивающемся советском искусстве все большее значение приобретают романтическое начало и всесильный полет мечты, глубина образного проникновения в духовный мир человека и в жизнь природы, подлинная народность и сила чувства, — перспективы развития творческих открытий литовского мастера вырисовываются все яснее. Недаром сегодня недоумение Горького — «Почему у нас Чюрлёнисов нет?» — не имело бы под собой почвы. Что же касается литовского искусства, то ныне можно говорить о сильнейшей чюрлёнисекой традиции, хранимой и развиваемой рядом блестящих мастеров живописи и особенно графики, где прочно утвердилась струя фольклорной символики,

В течение последних лет искусство Чюрлёниса особенно внимательно изучается и пропагандируется. Для музея Чюрлёниса в Каунасе, хранящего свыше 200 работ, выстроено новое современное здание. В Друскининкае, на родине художника, открыт мемориальный музей. Статья Литанаса Венцловы, предпосланная альбому цветных репродукций, открыла новый этап в популяризации Чюрлёниса. 78 78 Антанас Венцлова. М„К. Чюрлёнис-художник. В альбоме: М. К. Чюрлёнис. 32 репродукции, Вильнюс, Государственное издательство художественной литературы, 1961. Изданы письма и статьи художника, воспоминания о нем. 79 79 М. К. Clurlioais. Apie rnuzika ir daile, Vilnius, 1960. Вышли в свет книга Ю. Таудримаса и Л. Савицкаса, 80 80 Ю. Гаудримас, А. Савицкас, M. K. Чюрлёнис. Вильнюс, «Вага», 1965. ряд статей и исследование В. Ландсбергиса о Чюрлёнисе-музыканте. 81 81 V. Lаndsbergis. Pavasario sonata. Среди работ этого автора следует выделить вступительную статью к альбому «Чюрлёнис. Знаки зодиака» (Вильнюс, 1967), а также статьи «К вопросу о символике Чюрлёниса» („Pergalė“, 1965, № 9, стр. 93—109) и «Серийные мелодии в музыке М. К, Чюрлёниса», напечатанную в варшавском журнале «Muzika» (1966, № 3–4). В последней автор, анализируя фортепианные сочинения Чюрлениса, устанавливает наличие в них конструктивных мелодических структур и способов развития, которые выражены в применении строго повторяющихся рядов по 4, 6, 7 и 9 звуков; подобные приемы, согласно автору, предвосхищали определенные тенденции последующего развития музыки. Творчеству Чюрлёниса-художника посвящаются диссертации. 82 82 И. У м б р а с а с. Основные черты изобразительного творчества М. К. Чюрлёниса. Автореферат диссертации, Вильнюс, 1967. Изданы четыре тома музыкальных произведений Чюрлёниса, ныне признанного основоположника литовской профессиональной музыки. Эти произведения исполняются в концертах, на конкурсах его имени и, записанные на пластинки, расходятся по всей стране. 90-летний юбилей Чюрлёниса, отмечавшийся в 1965 году, превратился в праздник литовской культуры. «Мы чествуем великого литовца, и это общий праздник всего Советского Союза», — сказал, открывая торжественное заседание в. Москве, К. М. Симонов.

Глубокое и доброе искусство Чюрлёниса нашло большую дорогу к людям, ради которых он творил. Именем Чюрлёниса названа художественная школа в Вильнюсе. Это имя носят улицы Каунаса и Вильнюса. И горы, покрытые вечным снегом, — на крайнем севере и на далеком юге страны. Первая из них — «Гора Чюрлёниса» — появилась давно, еще в 1913 году: полярная экспедиция Г. Седова под впечатлением картин, потрясших ее участников на первой посмертной выставке художника, назвала так гигантские скалы, нависшие над бухтой Тихой острова Гукера, в архипелаге Франца-Иосифа. 83 83 Об этом в книгах: П. Пянегин. В ледяных просторах. Экспедиция Г. Я. Седова к Северному полюсу. 1912–1914. Л., Госиздат. 1924, стр. 155; В. А. Маркин. В стране ледяных куполов, М., Изд-во АН СССР, 1963. Другая «Гора Чюрлёниса» возникла недавно. Это почти шестикилометровая вершина на Памире, в 1964 году покоренная литовскими альпинистами. Мог ли художник мечтать о лучшем памятнике?

«Чюрлёнис заставляет меня задумываться как литератора», — сказал Горький. Шли годы… Сегодня мы видим: Чюрлёнис воздействовал не только на живопись, графику, музыку. Его синтетические искания оказались привлекательными для литераторов современности — от К. Г. Паустовского до Жана Поля Сартра. В поэзии Советской Литвы уже теперь сложилась своеобразная «чюрлёниана». 84 84 Вопросу о воздействии образов Чюрлёниса на литовскую литературу посвящена статья А Слуцкайте «Влияние творчества Чюрлёниса» («Pergalė». 1965, № 9, стр. 110–113). Нетрудно уловить чюрлёнисские мотивы в стихах Миколайтиса Путинаса. Вдохновленная картинами художника Саломея Нерис («Григ мне дорог, близок мне Чюрлёнис…») создала поэтический цикл «Из картин Чюрлёниса». 85 85 Русский перевод в книге; Саломея Нерис. У родника. Вильнюс, «Вага», 1967. Одному из его ранних циклов посвящена поэма Ю. Вайчюнайте «Зодиак»,

Образы Чюрлёниса были одним из истоков поэмы Э. Meжелайтиса «Человек». Неоднократно возвращаясь к его творчеству, Межелайтис создал и философско-поэтический цикл «Мир Чюрлёниса», пронизанный желанием понять художника и объяснить его как новатора в искусстве и «пророка космического века»: «Я ничего не хочу требовать, И ничего не хочу утверждать. Но если правда, что благодаря пылающему горячечному мозгу гениев народы и времена прозревают свое будущее и тогда рвутся к нему, то Чюрлёнис был для своего народа именно таким художником, был предтечей, возвещенным из грядущей космической эры».