Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Мы ехали через джунгли, не менее дикие, чем на берегах Майей: как-то раз в прошлый приезд я вышел побегать и наткнулся на ягуара у дороги. Когда мы прибыли, я сразу пошел в ближайший дом. Жившие там миссионеры оплатили такси, а затем запустили «звонок по цепочке» (для внутренних звонков в центре проложили свою телефонную сеть из аппаратов «Белл», подаренных жертвователями). Вскоре уже все миссионеры возносили свои молитвы за Керен и Шеннон и предлагали помочь. Один предложил сразу же за ними поехать. Я отказался, сказав, что они еще слишком плохи (а мне надо было поспать; я валился с ног от усталости). Вместо этого я договорился, что наутро со мной слетают в Умайта пилот Джон Хармон и медсестра Бетти Крокер.

Мы вылетели из аэропорта Порту-Велью в семь утра. Лететь надо было час. Джон вел себя так, как будто ничего особенного не случилось: видимо, он думал, что я преувеличил степень опасности. Бетти старалась меня приободрить. Она работала в отделениях скорой помощи в крупных больницах в США, и я знал, что она в силах нам помочь. На подлете к аэропорту Умайта Джон связался по радио со станцией такси в центре города, что на полосу нужно подать машину. Когда мы сели, такси уже ждало нас с открытыми дверями, а водитель, широко улыбаясь, предложил помочь нам с багажом. Джон остался присмотреть за самолетом, а мы с Бетти поехали в больницу. Я весь издергался, не зная, чего ожидать и как мне жить дальше, если с Керен и Шеннон что-то случится, но нужно было ограждать себя от этих мыслей, чтобы не сломаться совсем. Я сидел весь напряженный, все тело будто сжалось в комок, а к горлу то и дело подступали слезы.

Мы приехали, я заплатил таксисту и побежал в палату. Бетти поспевала следом. С Керен и Шеннон, казалось, все было хорошо, хотя еще оставалась слабость и даже высокая температура, несмотря на капельницы с хлорокином, которые им ставили ночью. В этот момент я в первый раз заметил, как они обгорели на солнце, пока мы плыли в больницу. Кожа на лице у обеих покраснела и шелушилась.

Я спросил, можно ли отвезти их на аэродром в карете скорой помощи. Дежурный администратор ответил, что машину подадут хоть сейчас, если только я оплачу бензин. Когда мы клали наших больных в карету, я заметил, что Бетти очень серьезна и напряжена. Со мной она почти не говорила. В машине она сразу сделала Шеннон и Керен укол плазила — средства от тошноты — и закапала новальгину, обезболивающее и жаропонижающее [17] Латиноамериканской марке «Плазил» в России соответствует церукал, а «Новальгине» — анальгин (прим. пер.). .

На аэродроме я увидел Джона, который как ни в чем не бывало читал книжку. «Скорая» подъехала задом прямо к грузовому люку в борту нашей «сессны». Мы открыли заднюю дверь, Бетти вылезла первой, а Джон все наблюдал за нами. Мы стали вытаскивать носилки Керен, и, когда Джон увидел, в каком она состоянии, он вдруг посерьезнел, развернулся и стал деловито, с невероятной скоростью, какую я никогда раньше не видел, вынимать из салона сиденья. Мы погрузили в самолет сначала Керен, потом Шеннон. Джон и Бетти внесли капельницы и закрепили их, чтобы поставить больным снова уже в полете. Джон сказал, что пристегнуть их невозможно, пусть лучше лежат прямо. Бетти сядет с ними и тоже не будет пристегиваться. В любом другом случае Джон не стал бы так серьезно нарушать правила безопасности полетов, но выбора не было. Не прошло и пары минут, а мы уже взлетали.

В Порту-Велью мы отвезли Керен домой к Бетти и положили в ее собственную постель: Бетти намеревалась наблюдать за моей женой круглые сутки. Шеннон мы отвезли в другой дом миссионерского центра, и там ее уже ждала другая медсестра. Сейчас, когда я пишу этот рассказ, мои глаза переполняются слезами благодарности и я вспоминаю доброту и профессионализм пилотов, медсестер, администраторов и всех остальных, кто нам помог. Я никогда не встречал более отзывчивых людей и, наверное, не встречу.

Бетти отправила меня вместе со своим мужем Дином в город за врачом.

— Ищите доктора Маседу, — сказала она. — Говорят, он хороший врач.

Мы вдвоем отправились за этим доктором Маседу и нашли его там, где и говорила Бетти, — в его кабинете, находившемся в одном из переулков.

Я сказал доктору: « Minha esposa tern malaria. О senhorfoi recomen-dado сото um medico muito bom » ‘У моей жены малярия. Вас рекомендовали как очень хорошего врача’.

Доктор Маседу был очень худой мулат; его манера держаться выдавала в нем ум и уверенность в собственных знаниях. Он рассказал, что до недавнего времени служил министром здравоохранения по всей территории Рондонии (это было еще до того, как ее выделили в отдельный штат), и заверил, что поедет с нами немедленно. Дорога обычно занимала полчаса, но мы уложились в двадцать минут — и это по раскисшей грязи, в сезон дождей. Войдя в дом, доктор Маседу направился сразу к Керен. Он установил, что у нее опасно снизилось давление и что болезнь слишком тяжелой формы, чтобы лечить Керен дома.

— Ее нужно сейчас же везти в больницу, — решил он.

По лицу Бетти было видно, что она предполагала это с самого начала, как только мы привели доктора. Он же добавил, что Керен нужно срочно перелить кровь. У нее первая группа, резус-положительная, а значит, донора найти будет легко. Действительно, многие работники центра вызвались стать донорами, когда им рассказали об этом по еще одной эстафете звонков. Доноры должны были сразу поехать с доктором в город, а я — остаться с Бетти и Керен ждать машину «скорой», которую доктор отправит за нами.

— Послушайте, дело плохо, — сказал мне доктор, отведя в сторону. — Вашу жену привезли слишком поздно. Она весит килограмм тридцать пять, так она исхудала. И малярия все еще отравляет ей кровь. Боюсь, она может погибнуть. Если есть родственники, звоните сейчас.

Я ничего не мог ответить и только смотрел на него. Он ушел, а я обратился к сестре:

Бетти, неужели правда все плохо?

— Мы ее теряем, Дэн, — ответила она со слезами на глазах.

Я сказал, что как только мы доберемся до города, я пойду на телефонный узел и позвоню родителям Керен, Элу и Сью Грэм; они жили в городе Белен, где уже несколько десятков лет служили миссионерами.

Через час приехала «скорая»; Бетти уехала в ней с Керен. Я поехал следом на машине миссии, но перед отъездом еще раз зашел к дочери: жар и боли еще не прошли, но в целом ей было лучше.

Я был словно в оцепенении и никак не мог поверить, что жизнь Керен в опасности. Я потерял мать, когда мне было одиннадцать; она не дожила до тридцати. Младший брат утонул в шесть лет, мне тогда исполнилось пятнадцать. Разве не хватит на одну жизнь? Неужели теперь умрет моя жена?

Керен положили в скудно освещенную палату захудалой частной клиники в центре города. Сестры сразу же стали переливать сданную донорами кровь. Хранили ее в старом морозильнике в коридоре, так что она сильно охладилась. Когда эта ледяная волна пошла по венам, Керен закричала от боли. Тут же ей стали капать хинин, а для этого потребовалось больше кислорода. Я пробыл там пару часов и уехал к детям, оставив Бетти с женой.